|
Наш первый совместный выход был в большой универмаг, где она предложила мне выбрать ткань: – Ты заметно подросла в госпитале, Антуанетта, и так похудела, что твоя одежда тебе уже не годится. – Таким образом она тактично отвергла мой стиль «секонд-хенд», который так любила мама и так ненавидела я. – Давай вместе выберем что-нибудь симпатичное. Взяв меня за руку, она прошла в лифт, где лифтер, ветеран войны, гордо носящий униформу служителя универмага, с пришпиленным к груди рукавом отсутствующей руки, сидел на стуле и объявлял ассортимент товаров каждого этажа, пока мы не добрались до галантереи. Это была послевоенная Англия, и автоматика еще не вытеснила службу лифтеров. Пройдя через зал, где торговали пуговицами, шерстью и разнообразными вязальными принадлежностями, мы подошли к секции тканей. Моему восхищенному взору предстала материя всех цветов радуги; такого многоцветья я никогда раньше не видела. Первыми мое внимание привлекли нежный серебристый шелк и шифон, расшитый бисером. Мне захотелось броситься к витрине и рассмотреть все образцы, но тетя Кэтрин мягко взяла меня за руку и направилась к секции более подходящего нам хлопка. – Посмотри, – воскликнула она, показывая на рулон ткани в нежно-розовую и белую полоску, – тебе это наверняка подойдет. – Прежде чем я успела ответить, она показала на другой отрез, на этот раз бледно-голубой ткани. – Или тебе больше нравится это? Я молча кивнула головой, боясь разрушить очарование момента. От волнения у меня перехватило дыхание и язык стал деревянным. – Ну, тогда возьмем оба, – радостно воскликнула она. – А теперь нам нужно подобрать что-нибудь для выходного платья. Она заметила, как загорелись мои глаза при виде богатой шотландки, очень похожей на ткань моего любимого платья, из которого я уже выросла. – Это мы тоже возьмем, – сказала она. Нам упаковали и перевязали покупки, и она повела меня в чайную. Я не верила своему счастью: теперь у меня будет не одно, а целых три платья. Я вышагивала рядом с ней по мостовой и улыбалась так широко, что мои щеки едва не лопались. Понимая, какой это особенный день в моей жизни, она позволила мне съесть кусочек торта, нарушив мою строгую диету. Проглатывая нежнейший бисквит и ощущая сладость глазури на языке, я чувствовала себя абсолютно счастливой, и мне захотелось остаться с ней навсегда. Войдя в жизнь, которую раньше могла только представлять себе по рассказам других детей, я словно прошла сквозь зеркало, как Алиса, и желания возвращаться не возникало. В тот день я забыла о Джуди, забыла о том, как по ней скучаю, и позволила себе наслаждаться каждым мгновением. Моя нескрываемая радость забавляла тетю Кэтрин, и она с удовольствием планировала наши следующие выходы в город. — 83 —
|