|
паузу, -- ты сделаешь им уколы. -- Я стану молодой! -- воскликнула Карвелла. -- Тише, Кара, -- будто пригрозил Ворбий своей жене. -- Не спугни такую удачу. Кара -- так звал свою жену Карвеллу Вор-бий -- обычно когда злился на нее. -- Молчу и слушаю, -- тут же определилась Карвелла. Георгио Фатович, до сего момента, продол-жавший оставаться в дверном проеме, скоро прошел в комнату к жене и, присевши рядом с ней на диван, заговорил шепотом. В тупике отчаяния Миша сидел в своей палате, в клинике, на жесткой кушетке. Его всего -- чувственно противоречило как изнутри так и снаружи: молодой человек ощущал себя, будто перепачканным, измазанным с ног до головы чужой, приторно-вонючей блевотиной и от этого душу его выворачивало наизнанку, вплоть до ощущения физической тошноты. Он сидел на кушетке в состоянии большем, чем обманутый человек. Первые дни его действительно рвало, в особенности после еды, но постепенно, ему стало удаваться сдерживать рвотные позывы и в конце концов, он силою воли заставил себя, научил -- принимать пищу, не извергая ее обратно в тарелку. Миша сидел на жесткой кушетке и его отрывистые мысли и чувства, сейчас походили скорее на пунктирные отрывистые линии, которые, словно пытались отстреливать мутные, маячащие вдалеке и хохочущие над ним, ускользающие мишени. "Они!.. Кто они?!.." -- отстреливал мишени Миша, -- "За что же так?!!" -- раскачивался он из стороны в сторону, раскачивался не своим корпусом, сидя на кушетке и крепко обхвативши не свою голову не своими руками, -- "Я презираю их, не-на-ви-жу!.. Профессор... Бесстыжий, подлый отец своей дочери!.. Как он мог? Меня... Уничтожить так больно... За что?... Это старое тело!.. Меня бросили в помойную... яму... Я искалечу его!.. Проклятый Аршиинкин-Мертвяк!.. Я... Смогу ли я убить сам се-бя?.. — 151 —
|