|
— Вы о Скобелеве говорите? — Я о восторге говорю. Сегодня его Скобелевым зовут, завтра другой придет — суть не в этом, Олексин. Суть в том, что коли есть идея в войне, то восторг наш природный сразу на фундамент опирается. И тогда нам никто не страшен, никто и ничто. Кажется, бой завязался, слышите? Уши мне заложило… — Гордеев встал. — Все правильно: атака. Забирайте солдат, Олексин, знамена и — прощайте. — А вы? — Генералу скажете, что Гордеев умер там, докуда дошел. Слушай приказ! — крикнул капитан. — Всем покинуть редут и спасти боевые знамена. Живо, ребята, живо, пока турки не опомнились! Уже в логу, пропуская мимо солдат, тащивших раненых и два батальонных знамени, Федор оглянулся. И вздрогнул: на бруствере редута открыто стоял капитан Гордеев, скрестив на груди руки, — с правой на темляке свисала сабля. Он смотрел вперед, на Плевну: оттуда со штыками наперевес бежали турки… — Скорее, ваше благородие, отрежут! — крикнул Олексину ожидавший его фельдфебель. Когда Олексин перебрался через ручей и вышел из зоны обстрела, он еще раз оглянулся. Сквозь моросящий дождь с трудом проглядывались глиняные откосы редута. На брустверах его виднелись лишь синие куртки аскеров… Третий штурм Плевны стоил России тринадцать, а Румынии — три тысячи жизней. Русская армия прекратила бессмысленные попытки сокрушить Османа-пашу и стала переходить к правильной осаде. Руководить блокадой было предписано герою Севастопольской обороны генералу Тотлебену. В кровавой истории Плевны наступал новый этап. Немногим позднее государственный секретарь Половцев записал в своем дневнике: «Слава Скобелева растет ежедневно. Когда он едет по лагерю, все солдаты выбегают из палаток с криками „Ура/“, что до сей поры делали для одного государя. Скобелев — умен, решителен и безнравственен, — таковыми были кесари и Наполеон. Белый китель и белая лошадь дразнят турок и восхищают солдат. Николай Николаевич старший его ненавидит и в последнее плевненское дело письменно запретил посылать ему подкрепления, а получи он их и удержи редуты, так и Плевна была бы нашей…» ГЛАВА СЕДЬМАЯ1Подполковник Калитин вызвал поручика Олексина днем, когда в ротах шли усиленные занятия. Летучий отряд Гурко все еще стоял перед Балканами, болгарскому ополчению были предписаны ежедневные учения, и вызов несколько озадачил Гавриила. — Вас вызывает Рынкевич, поручик. — Опять? — усмехнулся Олексин. — Вместе со Славеновым, — весомо уточнил Калитин. — 150 —
|