|
— Вы что это? Вы что же это делаете, опомнитесь. Он сказал негромко, еще не придя в себя, еще скорее размышляя. Все молчали, опустив головы. Афанасий встал, но девочка при этом не шевельнулась, не закрылась, даже не свела рук, разбросанных по обе стороны черной, растрепанной головы. — Да турка она, — угрюмо пояснил черноусый. — Чего уж… — Турка? А крест? — пожилой ткнул корявым пальцем в серебряный крестик, сбившийся на голое плечо девочки. — Крест на ней, крест!.. — Крест? Крест сымем, чего орешь? — Ништо и с крестом! — вдруг закричал рябой. — Она мала, да в теле: есть за что подержаться! А дуван продуваним, станичник! Давай с нами, будто черкесня, а? Кавалеру без очереди. — Без очереди? — георгиевский кавалер ловко сорвал с плеча бердану. — Бросай оружие. Ну, кому говорю? Арестовываю вас. — Ты погоди, погоди, станишник, — тихо сказал урядник. — Зачем так-то? Свои ведь, донские. Ну, погорячились маленько, ну… — Да что же вы наделали, мужики! — в отчаянии выкрикнул пожилой. — Под суд ведь отведу. Под суд прямо! — Ах, мужики?.. — громко, даже радостно подхватил рябой, стоящий поодаль с лошадьми. — Да не казак он, станишники! Поддельный он! Поддельный! Пожилой не ожидал сопротивления да и не мог держать под наблюдением всех: рябой стоял в стороне. И именно оттуда неожиданно, когда казаки после крика «Поддельный он!» угрюмо двинулись навстречу, грохнул выстрел. Пожилой выронил винтовку, обеими руками схватившись за грудь. — За что… — Отойди!.. — бешено заорал рябой, перезаряжая бердану. — Сторонитесь, добью счас! Добью… — Стой!.. — донеслось издали. — Стой!.. От дороги бежали мужики. С топорами, вилами, дрекольем. Впереди мчался высокий худой вольноопределяющийся, размахивая револьвером. — Всем стоять! Стоять! — Погонцы! — крикнул урядник. — На конь, казаки! Казаки мгновенно вскочили в седла, взяв с места в намет. Сзади сухо треснули два револьверных выстрела, но расстояние уже было велико: казаки не жалели плетей. Иван Олексин далеко обогнал своих погонцев. Еще издали, еще на бегу заметил три тела, а подбежав ближе, сразу бросился к тому, которое выделялось и белизной, и длинными черными волосами. Бросился в тут же остановился, увидев обнаженную девочку, остановился, точно налетев на стену. Он решил, что девочка эта мертва, но не пошел к ней не поэтому, а потому, что была она голой и тем самым как бы запретной для него. Крикнул мужикам, чтоб посмотрели, что там с теми двумя, а сам шагнул к казаку, ничком лежавшему на земле. Стал на колени, повернул на спину и — обмер, узнавая и не веря в то, что узнавал. — 108 —
|