|
— Бумага. Бумага. Да, есть, есть. — Либо цыган, либо жид, — определил рослый молодой парень. — Руками-то, руками хлопочет, чисто мельница. Тревожа коней, казаки тесно зажали торговца. Он уже достал какую-то бумагу, что-то пытался объяснить, путая слова, а вокруг, появляясь и исчезая, проплывали конские крупы, конские морды, сапоги с уходящими вверх лампасами шаровар, ножны шашек, подрагивающие в руках плети, приклады винтовок, и снова — крупы, лошадиные морды, крылья седел, сапоги… — Чего сует-то? Вроде без печати? — Кто таков? — снова уже начальственно крикнул урядник. — Почему по степу едешь и куда? — Торговля. Грек. Гречания. — Грек?.. — Брешет, поди, — сказал черноусый казак. — Ишь, трясется. Коли хрещеный, так чего ему трястись? — А ну, покажь, чего везешь. Покажь, покажь. — Нет, нет, господа казаки! — грек испугался еще пуще, пот ручьями стекал с его лица. — Товар там. Мало-мало. Жена умерла… — Жена, — протянул урядник. — Ну, покажь товар, чего боишься? Ежели вино, так поднесешь по чарочке — и мотай отсюдова с богом. Глянь-ка, чего у него в кибитке, Афоня. — Нет!.. — дико закричал, забился в тесном кругу торговец. — Нет, нет! Господа! Нет!.. Он пытался вырваться из кольца, повсюду натыкаясь на живые преграды, хватал казаков за сапоги, приникал к ним лбом. Казаки уже в раздражении били его по рукам, не понимая, почему он так кричит. — Нет, нет! Господа! Нет!.. — Глянь, говорю, Афоня, чего он прячет! Рослый казак тронул коня, но грек, извернувшись, сразу вцепился в повод. Казак, ругаясь, рвал повод, но потерявший от непонятного ужаса соображение хозяин кибитки не отпускал поводьев, почти повиснув на них и пригибая к земле голову недовольно храпевшего коня. — Дай ты ему раза! — крикнул рябой. Молодой привстал на стременах и со злобой, с остервенением ударил торговца по темени огромным, тяжелым, как кувалда, кулаком. Грек обмяк, повис на поводьях, забормотал. Изо рта у него тонкой струйкой потекла кровь, руки разжались, и тело грузно рухнуло на землю. И сразу замерло коловращение: не ожидавшие такого оборота казаки остановили коней. Рябой, свесившись с седла, вгляделся в синюшное лицо с вылезшими из орбит огромными белками. — Готов вроде. Дых вышел. — Зачем ты его, Афанасий? — укоризненно спросил урядник. — Вонял, — глуповато улыбнулся Афоня. Казаки переглянулись. Урядник снял фуражку, перекрестился, озабоченно поскреб затылок. Черноусый спросил тихо: — 105 —
|