|
Я не смогла заказать билет в спальный вагон, и мне не нравилась перспектива сидеть в одном купе еще с четырьмя пассажирами – двумя маленькими детьми и их родителями, но я захватила с собой мою любимую «Эмму», чтобы отгородиться от внешнего мира, и, как только поезд тронулся, достала ее из сумки. Это было добротное старое издание конца девятнадцатого века, прошитое настоящей тесьмой, с форзацем, под мрамор и с капталом ручной работы. Кожа была все еще в хорошем состоянии, но целлюлозная бумага – продукт современной технологии – сделалась такой хрупкой, что невозможно было перевернуть страницу, чтобы не порвать уголок. В сумке также хранился Аретино, поскольку я неохотно расставалась с ним, и я для верности придерживала сумку, зажав ее между ногой и стенкой купе, что вызвало любопытство у девочки, которой было лет пять‑шесть. Она вертелась возле моего колена и с усилием дергала за ручку сумки, которую я дважды обмотала вокруг своей руки. – Nein, nein, nein.[157] – Мать девочки, сидевшая у окна напротив меня, не шелохнулась; она лишь произносила nein в мою пользу. Девочка не обращала на нее никакого внимания. Отложив «Эмму» в сторону, я посадила девочку себе на колени, и у нас состоялась беседа. Она задавала вопросы по‑немецки, а я отвечала по‑английски, к большому удивлению ее отца, единственного из присутствующих, кто знал оба языка. – Когда вы приедете в die Schweiz, – сказал он по‑немецки, наклоняясь вперед и улыбаясь, – вам не придется там крепко прижимать к себе свою сумочку. – Осторожность никогда не помешает, – ответила я. – Никогда, – согласился он, – особенно… – Он кивнул в сторону окна, показывая, как я полагаю, что мы в Италии. – Zigeuner повсюду. Говорят, в Наполи еще хуже. – Он закрыл глаза и невольно содрогнулся. – Zigeuner? Он заглянул в свой итальянско‑немецкий словарь канареечного цвета – Zingaro, zingari. – Цыгане. – Zingari в подземных туннелях. Моя маленькая Schatzli была напугана, не так ли? – сказал он, забирая девочку с моих колен. – Говорят, что они богаты, живут как короли. – В la Svizzera нет цыган. – Нет, ничего такого. Вы знаете, что Гете говорил о die Schweiz? Я не знала. – Он говорил, что счастлив, что знает, что существует такая страна, как die Schweiz, где он всегда может найти пристанище. – Повезло ему, – сказала я, – а знаете, что говорил об Италии? Швейцарец не знал этого. Я тоже не знала, но я повторила что‑то, что часто слышала от мамы: он говорил, что человек, уставший от Италии, устал от жизни. — 174 —
|