|
– Si, si. To есть, oui.oui. S'il vous plait.[22] – Да конечно, mais oui. Присаживайтесь, пожалуйста. Он указал на ряд пустых столиков. – Я принесу вам меню. Вареный цыпленок, – по‑моему, он сказал именно это, – очень хорош сегодня. – Non importa![23] – крикнула я, опять по‑итальянски. – Это не имеет значения. Что‑нибудь. Я очень голодна. Я понимала его прекрасно, но видимо что‑то с моей стороны мешало ему понять меня. Возможно, французу просто не могло прийти в голову, что кто‑то может заказывать еду так наспех и непродуманно. В любом случае было трудно найти слова, чтобы передать, насколько я тороплюсь, хотя тело, наверное, выдавало мое состояние. – Вам нужен туалет? – спросил он. – Non, non. Le train parte tout de suite.[24] Прошло еще две минуты. – Le train?[25] А‑а! Вы хотите un panier – repas[26] с собой в дорогу на поезд? – Он резко мотнул головой в сторону платформы, где поезд издавал гудки и выпускал пар из тормозов. – Si, si, oui, oui, oui. – Moment. Как только он исчез за завешенной шторой дверью позади бара, я сообразила, что забыла про Рут и Иоланду. – Три! – крикнула я. – Siamo in tre. Trois personnes. Quelque chose pour trois personnes.[27] Он оглянулся через плечо и кивнул, поднимая вверх три пальца: – Trois? – Oui, oui, oui.[28] Я решила, что могу дать ему три минуты. С того места, где я стояла, мне был виден последний вагон моего поезда. Прошло две минуты. Три. Когда он вернулся, я была уже на грани срыва. Он вручил мне длинную плоскую коробку, перевязанную бечевкой и чек на сто франков, который я оплатила в кассе. Я, конечно же, не собиралась есть бесплатно, но сто франков показались мне немыслимой суммой, около двадцати долларов за пару сандвичей! На самом деле такой суммы во франках у меня наличными не было, но я быстренько обналичила свой дорожный чек, при этом, поскольку нервничала, подписывая его, с трудом вспомнила собственное имя. Наш поезд, от которого отсоединили три последних вагона, уже тронулся, когда я прибежала на перрон. Я на секунду растерялась, не зная, что делать, отказываясь верить, что поезд в самом деле уйдет без меня. Я, конечно, знала, что даже в Италии поезда не ждут опоздавших пассажиров, и что во Франции поезда иногда отправляются даже раньше, просто ради удовольствия испортить кому‑нибудь поездку. Но в душе я считала, что несправедливо вот так оставлять меня. Ведь я же хотела достать еды для себя и тех двух американок, моих сестер, которые теперь подумают: она, мол, получила по заслугам, и никогда так и не узнают, что я старалась ради них. Это было совершенно незаслуженно, слишком несправедливо. Почему кондуктор не убедился, вернулась ли я на поезд? Я просто не могла в это поверить. А потом я бежала вдоль длинного перрона, уходящего в ночь. — 16 —
|