Сибирская жуть

А для “экспедишника” самая романтика начинается, когда он может жить максимально близко к тому, “как дома”. Лес, скалы и река для него — место работы. Он селится поближе к этому месту, чтобы выполнить свою работу, и старается жить в максимально возможном комфорте. “Экспедишник” только бледно улыбнётся, если туристы при нём захлебнутся от восторга: они залезли вдесятером в палатку на троих! Как весело! Ха-ха-ха-ха!! Чей локоть торчал в моём животе?!!! А кого выпихнули, и он оказался весь под дождём?!!! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!!!!

Ему не смешно, потому что он приехал в экспедицию работать. И если он не выспится, основными его переживаниями станет не веселье по поводу, как он здорово не высыпался, а невозможность сделать работу и всяческие мучительные, а вовсе не весёлые впечатления. Если же он из-за всяческой туристской романтики не сможет выполнять свою работу, это будет ещё более скверно.

Поэтому совсем не праздный вопрос, какие именно байки переняло профессиональное сообщество полевиков у столбистов. Скажем, археологи с удовольствием вырезали идолов и ставили “охранять” лагерь, молодёжь даже совершала перед ними разного рода псевдоязыческие ритуалы. Но никогда у археологов не рассказывали об идолах, которые сами выкапываются и пугают спящих не в палатках, или о покойниках с ближайшего кладбища. Зато в их фольклоре обязательно присутствовали всякие “чёрные” и “белые” специалисты. Почему?! А как раз потому, что специалисты не развлекались, не играли, а работа требовала сосредоточенности.

А вот утверждать мораль, общую для всех путешествующих, им было так же необходимо, и даже в большей степени необходимо, чем туристам. Мораль эта действительно едина: не гадить в лесу и максимально исправлять последствия чужой пакостливости. Входя в брошенное жильё, снять шапку, поклониться, спросить разрешения. Уходя, непременно оставить дрова и запас еды, хотя бы небольшой.

В персонификации нравственных правил нуждается всякое сообщество путешествующих, например, охотники или собиратели трав. У охотников это чаще всего бывают не призраки, а старые, давно умершие охотники. Если даже такой уважаемый всеми охотник похоронен на сельском кладбище, молва обязательно припишет ему захоронение в тайге, в “охраняемом” им месте. Если же охотник погиб в лесу или завещал себя похоронить в тайге, совсем хорошо — ему ещё увереннее приписываются свойства лешего: охранять Закон, карать нарушителей. Нарушителей карают двумя способами — или заставляют плутать по лесу, или отнимают у них добычу.