|
«УВАРОВ БОЛЬШОЙ ПОДЛЕЦ. Он кричит о моей книге… Его клеврет… преследует меня… Низость до того доходит… Он начал тем, что был б.., потом нянькой (детей Канкрина) и попал в президенты». И снова: «Кстати об Уварове: это большой негодяй и шарлатан. Как тебе не стыдно гулять публично с таким человеком?» (см. Пушкин, «Дневник 1835 г.) А вот «Лит. Россия» – НЕ ПОВЕРИЛА. Даже в скобках не помянула такого, пушкинского, мнения о «сеятеле просвещения». (Блистательном!) Ибо – «триада»! «Самодержавие – православие…» И что до Пушкина какому-нибудь барановскому собутыльнику, ВЛКСМисту-монархисту Рыбасу, например! (Не говорю уж о сатире на вора, «Промифея наших дней», в «Былом и думах».) А что Уваров – участник убийства Пушкина?.. Тоже НЕВАЖНО! И хотя для меня, пожалуй, большая честь, что «русская» газета обхамила и оскорбила меня в компании с… самим Пушкиным (да кто ж его теперь не оскорбляет, впрочем?!), – за него-то не может не тошнить такого, как я, «последнего могиканина» в литературной Москве! Тут насыпались (в Малеевку): Горилла[154], Рассадин, Шмелев и тьма… Ну, газету, конечно, затаскали, – говорит библиотекарша. И один Коган сказал, что стыдно очень – за всех (левых, правых). А также: что «евреи могут отдохнуть – похоже, Кожинов всерьез взялся за Вас» (за меня т. е.). (Они расшифровывают «нас» так же, как мы – их: кто дирижирует каким действом…) Всего Вам доброго. Т. Глушкова». * * * Но Татьяна Михайловна со своей феноменальной способностью ссорить всех со всеми никак не могла отказаться от соблазнительной мысли свести мировоззренческие и литературные счеты с Кожиновым, но не где-нибудь, а только на страницах «Нашего современника», где он, член редколлегии, главный историк, литературовед, идеолог, где главный редактор – его лучший друг. Я знал, что соблазн этой авантюры просто пожирает, как огонь, ее душу. Ей не было заботы о том, что Вадим в начале 90-х годов, печатая одну за другой свои блестящие, прославившие его имя работы, стал для читателей журнала одним из любимейших авторов; ей не было дела до того, что именно в тяжелейшем 1993 году он, как никто из нас, искал основы нового патриотического мировоззрения… Но чем известней и влиятельней становилось его имя, тем маниакальнее взрастало ее желание «разоблачить» Кожинова, «вывести на чистую воду», развенчать все его, как ей казалось, ложные заслуги. Я этой безумной гордыне потакать не мог, и в ответ стал получать такие письма. «20 – 25 мая 1993 г. Здравствуйте, Стасик! Ситуация мне видится так: — 300 —
|