|
Потом я определил, что отбивные, поглощенные нами после салата, шли под сопровождением мелодий из Шуберта, а во время десерта хозяева были окончательно очарованы моей осведомленностью в европейской музыке: еще бы – я узнал, что прозвучал хор из малоизвестной оперы Верди «Набука»! Фрау Урфф и Адольф не могли знать, что в последние несколько месяцев, когда я часто приезжал в родную Калугу, то постоянно слушал на кухне по российскому радио передачи, посвященные какому-то круглому юбилею Верди. «Настоящее радио» то и дело рассказывало об этой самой «Набуке» – опере о борьбе евреев за свои права во времена вавилонского пленения… Да еще комментаторы подробно поясняли, что центральная хоровая партия оперы стала в XIX веке национальным гимном Италии, о чем я на ломаном немецком языке просветил хозяев. Хотел было добавить, что знаменитый композитор, по моим предположениям, написал «Набуку» по заказу богатых итальянских евреев за большие деньги, но построить такую сложную фразу уже не смог – словарного запаса не хватило. Но как бы то не было – восторгу хозяев по поводу моих музыкальных знаний не было предела. Растроганный Альфред распорядился, чтобы фрау Урфф принесла вишневой водки («Киршен вассер») – и это после трех бутылок вина, выпитых под Бизе, Шуберта и Верди. Тосты стали следовать один за другим. А когда я вспомнил, что еще в 1951 году, будучи учеником 10-го класса в калужской железнодорожной школе № 9, выучил наизусть и перевел на русский язык несколько стихотворений Генриха Гейне и, стараясь не потерять в произношении ни одного «yмляута», прочитал из «Путешествия на Гарц»: Auf die Berge will ich steigen, Wo die frommen Hьtten stehen, Wo die Brust sich frei erschlisset Und die freie Lufte wehen («Я хочу подняться в горы, В миры невзрачных хижин, Где грудь свободно дышит, Где свежий ветер веет») — то супруги захлопали в ладоши, обволокли меня какими-то нечленораздельными восклицаниями и, разгоряченные музыкой, вишневым напитком, стихами Гейне, предложили подняться по лестнице на открытую веранду верхнего этажа, откуда все Марбургское княжество с его лесами, полями и реками было видно, как на ладони. При виде такой неожиданной красоты я потребовал еще одну бутылку «Киршен вассер», фрау Урфф, кокетливо поигрывая крупным телом, быстро спустилась по лестнице и принесла на стол сосуд темного стекла, да еще с какими-то орешками в придачу… Словом, немецкий регламентированный ужин естественным образом перешел в русское застолье до той поры, когда в древнегерманскую летнюю полночь под звездным небом, освещенным на горизонте огнями далекого Франкфурта, мы все, бережно поддерживая друг друга, кое-как спустились по крутым деревянным ступеням к своим спальням и, прокричав друг другу «гутен нахт!», рухнули в мягчайшие бюргерские постели… — 212 —
|