|
Обидно другое: что ты сейчас хочешь, говоря о Кожинове, показать себя более смелым человеком, нежели он. А это не так. Он был свободным человеком и много раз рисковал, распутывая опасный «еврейский узел», не считаясь с указаниями партийных чиновников, с мнением официальных и неофициальных русских и еврейских функционеров. Его надолго переставали печатать, но он все равно объяснял общественному мнению разницу между еврейским националистом Агурским, уехавшим в Израиль, и еврейским ассимилированным совком Сарновым, оставшимся в России, и доказывал, что последний гораздо опаснее для нас, нежели открытый сионист Агурский. А ты, Валя, в отличие от Кожинова, зависел от цензора Солодина, от председателя Госкомитета по печати Свиридова, от Сергея Михалкова и т. д. Постоянно ощущая эту зависимость, ты просто не мог позволить себе быть всегда смелым человеком, каким ты от природы являешься. Потому-то ты в 1983 году снял из моей книги стихотворений одно из самых важных для меня в ту пору. Вот оно: РОДНАЯ ЗЕМЛЯ Народ, когда-то бросивший отчизну ее пустыни, реки и холмы, о ней, обетованной, правит тризны, о ней глядит несбыточные сны. Но что же делать, если не хватило у предков силы родину спасти иль мужества со славой лечь в могилы, иную жизнь в легендах обрести? Кто виноват, что не ушли в подполье в печальном приснопамятном году, что зубы стиснув не перемололи, как наша Русь монгольскую орду? Кто виноват, что в мелких, униженьях как тяжкий сон тянулись времена, что на изобретеньях и прозреньях тень первородной слабости видна? И нас без вас, и вас без нас убудет, но, отвергая всех сомнений рать, я так скажу: что быть должно – да будет, вам есть, где жить, а нам где умирать! Помнишь, что было дальше? Стихотворение могло пройти цензуру и вскоре было опубликовано в моем гослитовском «Избранном», но тогда ты взял в руку беспощадное редакторское стило и на полях стихотворения начертал суровую резолюцию: «Снять! В. Сорокин». Я сохранил этот листок в своем архиве. Не хотел я вспоминать эту историю в двухтомнике своих воспоминаний, но сейчас ты вынудил меня рассказать все до конца. Что было – то было. И в заключение – еще об одном событии. Весной 2002 года в Армавирском государственном педагогическом институте в течение нескольких дней проходила научная конференция под длинным названием: «Наследие В. В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии». На конференцию съехались около ста сотрудников, аспирантов и студентов из Краснодара, Ставрополя, Калуги, Твери, Волгограда, Тюмени, Кузнецка, Тольятти, Славянска-на-Кубани, города Горячий Ключ, а также из Украины, Узбекистана, Кореи и Китая. Темы докладов, отражающих различные стороны творчества Кожинова, были разнообразны: «Срединный русский литературовед и мыслитель – опыт прочтения книги В. Кожинова о Тютчеве», «Семейная хроника С. Т. Аксакова в осмыслении Кожинова», «Осмысление В. Кожиновым голосов автора и персонажей в творчестве В. И. Белова», «В. Кожинов о беллетристике и моде в литературе»… И подобного рода исследований были десятки, из них участники конференции даже сумели составить и издать, хотя и небольшим тиражом (100 экз.), настоящий двухтомник, ставший как бы скромным памятником Кожинову-педагогу. Все авторы – настоящие русские (а не русскоязычные!) интеллигенты. А конференция эта с той поры стала ежегодной. — 209 —
|