|
Так что Сталин обратился «к памяти великих предков» не тогда, «когда немцы стояли под Москвой и под Ленинградом» , а за два, а то и за три года до начала войны. Только после того как из высших эшелонов власти – политической, военной, чекистской – ему удалось вычистить всех идеологов мировой революции, всех воспитанников Троцкого, в том числе из генералитета и высшего офицерства, всех фанатиков-интернационалистов, страна смогла вспомнить Александра Невского, Ивана Сусанина, Александра Суворова… Отец Глазунова удивился этой перемене, но не понял ее смысла. А сын до сих пор не понял и все талдычит о том, что Сталин вспомнил о героях русской истории лишь в ноябре 1941 года. Где корни этой ненависти? В происхождении? Может быть… Родня, так или иначе, была ущемлена в правах, особенно в первые послереволюционные годы, кто-то сидел, кто-то был сослан. Роптали. Осуждали. Терпели. Но время делало свое дело. В тридцатые годы отец художника, несмотря на то, что в гражданскую воевал с красными, получил серьезную должность в наркомате пищевой промышленности, без защиты диссертации был удостоен ученой степени кандидата наук, читал лекции по истории и экономике России в институте имени Энгельса, был доцентом географического факультета Ленинградского университета. Его старший брат Михаил после Военно-медицинской академии служил во время гражданской войны на стороне красных, а в 1941 – 1945 годах был патологоанатомом Красной Армии. Даже в партии состоял и умер в звании академика медицины. Так что дворянское происхождение Глазуновых в 30-е годы, которые хорошо помнит Илюша, уже не мешало им жить и работать. Откуда в таком случае взялась его патологическая ненависть к Сталину и когда она сформировалась? Сам Глазунов умеет и любит властвовать над людьми – тому я свидетель. Он знает, как подчинить их своей воле, обладает обаянием и почти мистической силой внушения. То есть он – человек авторитарного склада, умеющий во что бы то ни стало добиваться своих целей, человек, создавший, по словам Проханова, свою «империю». «Я люблю , – пишет Глазунов, – время Грозного царя Ивана. Оно требует глубокого изучения, а не идеологических ярлыков». Он преклоняется перед деспотом Петром Первым. И, по всей логике, должен понимать Сталина. Ан нет! И у меня есть некоторая догадка – почему… Однажды, лет двадцать тому назад, мы втроем – хозяин, Татьяна Доронина и я – ужинали на Арбате в глазуновской башне, в главном ее зале, обрамленном бесценными иконами. Разговор шел о разном, но хорошо помню страстные речи Ильи Сергеевича об арийских корнях европейской культуры, о сакральных смыслах свастики, о расовых тайнах человечества и о трагической ошибке истории – войне двух великих народов Европы: немецкого и русского. — 169 —
|