|
И всё же ночью растворилась боль – А утром я ушел от новой встречи. И лишь кристалликом посмеивалась соль В крови, как Солнце – долговечьем. Пылают синевою локоны Земли: Да кто ж теперь услышит звук печальный? Ты только не забудь меня своим Назвать убийцею, надев венок венчальный. * * * Знаешь, родная, какое дело: Если бы ты сейчас рядом сидела, На месте напротив, таком пустом – Поезд не шел бы порожняком. Ты понимаешь, какая штука: С ним у меня одинакова мука. Верит и ждет он того ж, что и я – Так, как нас всех поджидает земля. Ты уж прости, что не голо подстрижен… Может, тебе стал тогда бы я ближе? Волосы грешные, руки твои Снова бы лучик весны озарил! * * * Домой вернулся средний брат – порядком выпивши. За вешалку хватался, не удержался, прилег на сапогах. В моих руках на время оклемался, заулыбался. Что-то бормотал… и временами засыпал. Наконец, содрал замызганные брюки: сам худ был, бледен, как мертвец. Одеялом синим замотался с головой – и засопел, не поздоровавшись со мной. И долго думал я: в чем разница меж нами? И он, и я нетрезвыми зрачками вбираем отраженье бытия: он пьет вино, а я – тебя… * * * А по улицам-то громыхало как Пророческою колесницею! Ждали все: вдруг разверзнется река… — 28 —
|