|
Проигрыватель заработал, и зазвучали птичьи голоса, которые Элвис воспроизводил немедленно. “Мне нужно больше места для них. Они прекрасны! А звук свистульки слишком металлический, слишком формальный, слишком холодный! Когда один человек тянется к другому человеку, он обращается к нему голосом, а не свистками свистулек!”
Моцарт молчал. Элвис наседал на великого композитора: “Я могу спеть все партии, от Папагено до Заратустра. Или хотя бы, Папагено и Тамино, потому что любой бывает и низок и высок, вульгарен и тонок, смешон и серьезен. Папагена может также спеть Тамино, и это будет куда как более интересно.
8 января, 2002
Т:— Поздравляю, мне говорили об успехе вашего концерта в тонком мире. Расскажите об этом концерте. Был ли это ваш первый концерт после столь долгого перерыва? Почему я вижу вас босым на сцене?
ЭП: — Я пел Попагено, босого птицелова, как я вижу и слышу этот образ. Аудитория сошла с ума. Моцарта это возмутило, но и понравилось одновременно. Он подумал и сказал: “Ладно, исполняйте это как хотите…” Вместо “вуих и ваух”, которые мы слышим в любой постановке “Волшебной Флейты”, мой Попагено спел трель соловья, сладкозвучную трель, которую я повторил вариациями натуральных трелей. Джон Леннон прыгнул ко мне на сцену и расплакался, а аудитория просто сошла с ума. Я снова оказался победителем; любому было ясно, что мне не время становиться хирургом в моем предстоящем земном воплощении. Я буду снова петь. Нынче я студент класса пения в консерватории, и мое будущее не вызывает более ни у кого никаких сомнений.
Т: Вскоре после этого, я получила сообщение от Моцарта: “Этот американский buffalo (здесь “бык”) мой освободитель. Ему не терпится расстроить мои оперы изменениями. Но может быть настало время разрушить их, и этим дать мне подняться на более высокий уровень. Констанция и я, обретя свободу, поднимемся на следующий, более высокий уровень здешнего мира”.
Ответ Элвиса последовал незамедлительно: “Австрийская газель и дня бы не выдержала в моих американских шузах (обуви)”.
18 мая, 2002
ЭП: — Они закабалили меня. Я действительно, на полном серьезе, стал студентом консерватории. Моцарт нашел мне учителя, который понимает меня, и которого я понимаю. Я понимаю, что он хочет от меня. Этот человек не собирался более возвращаться на землю, но он жертвует своей свободой и спустится ради меня. На земле его жизнь будет не легкой. Странно, в последнем его воплощении его окрестили Джованни, и на этот раз ему дадут то же имя, он будет снова Джованни. Он будет полной противоположностью того Джованни, которого мы вспоминаем автоматически ассоциируя имя с мифологическим Дон Гуано. Он будет человеком ухоженным, утонченным, духовно развитым, но болезненным и физически слабым. Он будет моим учителем не долго, наш срок на земле будет коротким. Поэтому мне надо заниматься здесь. На земле, а буду только вспоминать то, чему я научусь здесь. Мы будем друзьями, настоящими друзьями на земле.
— 77 —
|