|
[166] Еще одна пиеса «Цветов зла» состоит из 13 строф – «Вино убийц». В «Созерцаниях» есть два стихотворения в 13 строф, посвященные памяти дочери Леопольдине. Заметим, что на Джерси в пятницу 13?го особенно охотно занимались столоверчением. [167] Hugo V. Les Contemplations. Paris, 1973. Заметим также, что в «Искусственных райках» Бодлер намекает на христианскую легенду о семи спящих отроках (OC I. P. 450). [168] Игра с цифрой 3 выходит за рамки этой поэмы. В самом деле, три посвященных Гюго стихотворения предстают своего рода малой трилогией. Можно заметить, например, повтор ряда словосочетаний, которые таким образом противополагаются друг другу (что не очень характерно для Бодлера, зато часто встречается у Гюго); более того, в каждом стихотворении они идут в своеобразном порядке, появляясь лишь в последних строфах: «Никогда, никогда» (в предпоследней строфе «Лебедя», с возможной перекличкой с «Вороном» По); «Меня, меня» в «Старушках»; наконец, «Плясала, плясала» в «Семи стариках». Гюго злоупотреблял подобными повторами, особенно в «Созерцаниях»: «Увы, увы, увы!» (Hugo V. Contemplations. Paris, 1973. P. 403, «…они придут, Они придут» (Ibid. P. 408). [169] И даже на «Ворону» Лафонтена («И по сухим буграм свой пух роняя редкий, / Искал, раскрывши клюв, иссохшего ручья»). Об «Андромахе» Расина у Бодлера см.: Compagnon A. Baudelaire devant l’innombrable. Paris, 2003. Р. 148. Об «Андромахе» Берлиоза см.: Burton R. Baudelaire in 1859. Cambridge University Press, 1988. Р. 150–200. [170] Brombert V. «Le Cygne» de Baudelaire: Douleur, Souvenir, Travail // Etudes baudelairiennes. III. Neufch?tel, 1973. P. 254–261. Сошлемся также на классическую работу Старобински: Starobinski J . La M?lancolie au miroir. Paris, 1989. [171] О переменчивых и неизменно трудных отношениях между Гюго и Бодлером см.: Cellier L. Baudelaire et Hugo. Paris, 1970; и в особенности статью: Laforgue P. Baudelaire, Hugo et la royaut? du po?te: le romantisme en 1860 // Revue d’histoire litt?raire fran?aise. 1996. Vol. 96. P. 967–982; автор статьи полагает, что творчество Гюго «является конститутивным элементом поэтики Бодлера», хотя поэт «Цветов зла» рассматривает его в виде своего рода воспоминания, а не актуального текста: это Гюго до ссылки, поэт предыдущего поэтического поколения – словом, мертвец. — 229 —
|