|
Шамес пришел, когда Ванюшин, Исаев и Минька сидели вокруг стола и пили водку, играя при этом в подкидного дурака на раздевание. Ванюшин был уже полуголым, часто и беспричинно смеялся, глаза его блестели радостно и беззаботно, по белой впадинке посредине груди ползли медленные капли пота. – Сколько принес, Рувимка?! Вот еще, Косинька, три мои десятки открой, а шестерки я на погончики тебе сохраню. Слышь, доктор, сколько собрал сегодня?! – Рубль восемьдесят. – Сбегай за колбаской к Филимону, а? Я извозчичьей натоплю с лучком… Шамес надел картуз, запахнул свой драный лапсердак, надетый поверх обезьяньей американской «душегрейки», и вышел. – Молчаливый у тебя жилец, – сказал Ванюшин. – А десятки я эти заберу. На отбой. И шестерками ты своими обожрешься. Максим Максимыч, ходите под него. – Даму возьмете? – Смотря какую предложите… – Бубновую. – Эту мы возьмем. Косинька, а теперь ты захаживай под своего дружка. Он тебя в прежнем кону спасал, а ты ж его теперь и оставишь в дураках. – Я ход пропущу… – Такого закона нет, – сказал Исаев. – Дед прав: либо сажайте меня, либо выручайте. – Тогда посажу, – сказал Ванюшин и выпил рюмочку. – Три десятки прошу потянуть. – Это добро я раскрою. – А туза пик? – На него козырной есть. Все. Я выскочил. А зря вы меня гробили, Николай Иванович, я страсть какой злопамятный… Шамес вошел так же молча, как уходил, и положил на стол круг тонкой охотничьей колбасы. – Мы, кстати, не опоздаем? – спросил Ванюшин. – Эта сволочь когда должна приехать? – К шести. Сейчас четыре. Я, пожалуй, схожу к телефону, вызову машину к половине шестого. – Зачем вам мучиться-то… – Это вы считаете мученьем? Миня, скажите, где тут поблизости телефон? – В полицейском участке. Ближе нет. ГДЕ Ж ГИАЦИНТОВ-ТО?До ближайшего полицейского участка было пять минут ходу. В нетопленной дежурной комнате старик полицейский играл на губной гармошке старинную песню про «Ваньку-ключника». – Где у вас телефонный аппарат? – А на што он вам? – Позвонить к полковнику Гиацинтову. – А по мне, хоть Георгинов, хоть Анютеглазкин, хоть Пионов, один черт. – Он начальник контрразведки, милейший! – Чего? – Господи боже ты мой, – устало сказал Исаев, – а начальство ваше где? – В дежурном кабинете. Исаев прошел к дежурному унтер-офицеру, тот долго разглядывал его корреспондентский билет, хмурился, пыжился и краснел, а потом спросил: — 185 —
|