|
– Что вы говорите?! Их яичный порошок сделан из нефти, от него химией воняет за версту. – Нефтью стали рак лечить. – В России теперь у каждого рак души, а тут нефть бессильна. – Что же вы предлагаете? – Нагайку. Прекрасное лекарство. – Я б яичным порошком большевиков кормил, от него брюхо пучит и газоном-с отходит. – Сударь, здесь дамы. – Какие это дамы? Проститутки. – Они же старухи! – А вы старых проституток не видели? Особый смак! А вон в вуальке – спекулянтка. Э, милиционер, махорки нет? Милиционер обернулся, чтобы ответить, и заметил серые спокойные глаза Постышева. Минуту он вспоминал, где видел эти глаза, а вспомнив, легонько толкнул локтем товарища. – Влипли, – прошептал он, – комиссар тут. – Можно вас в сторонку? – сказал Постышев милиционеру. Не дожидаясь ответа, комиссар перешел улицу и вышагивал до тех пор, пока очередь не исчезла, растворившись в тумане. Он остановился возле тумбы, на которой были расклеены афиши. Сразу же полез за папиросами, закурил, зло отшвырнул спичку, нахмурился и, не оборачиваясь, тихо спросил: – Ну? Трое – за его спиной – молчали. Постышев резко, корпусом развернулся. – Нищенствуем? – гневно спросил он. – Подачку клянчим? Милиционер – тот, что постарше – поднял голову, и Постышев увидел, как тряслось его одутловатое, с желтизной лицо. – Я в семье сам – шестой, товарищ комиссар. Четверо мальцов у меня. Младшенькому – год. У него живот вздутый и ноготки не растут… – У меня трое, – сказал второй милиционер. – Жена в чахотке, – пояснил Лысов. – Кровохарканье третий месяц. И дочка при смерти. Я им бекон на сальце топлю… Тихо в городе. Спит еще Хабаровск. – Я понимаю, – враз сникнув, сказал Постышев, – я понимаю… Что же делать-то, а? – Так вам видней, товарищ Постышев, – жестко ответил Лысов. – На то вы и комиссар… – Детишек очень болезненно хоронить, – сказал милиционер, – они в гробу махонькие и до того тихие, что глохнешь… – Зайдите ко мне в штаб завтра утром, – сказал Постышев. Ушел он быстро, еще больше ссутулившись, вышагивая длинными тонкими ногами с выпирающими коленями – широко и торопливо. ГАЗЕТА «ВПЕРЕД»Заместитель редактора Григорий Иванович Отрепьев – поэт. Ночами не спит, учится технике стихосложения, даже пожелтел весь, насквозь светится. Оттого страсть как нервен. – Пал Петрович, – прокричал он Постышеву, который вешал свою кожанку на ржавый крючок за дверью, – есть тема для хорошей басни. Понимаешь, военное начальство по железной дороге без билетов ездит, а если контроль – наган ему в нюх, и весь разговор. Я тут басенку накидал, посмотри. — 11 —
|