|
Когда он почувствовал, как кто-то толкнул его в спину, когда он ощутил молчание бегущих следом – только тогда он заорал что-то страшное и злое и, опустив маузер на уровень глаз, начал, палить по бегущим и стрелявшим цепям белых.
Как только после короткого рукопашного боя белые, повернув, кинулись к бронепоезду, Постышев остановился, вытер ладонью пот, высморкался и крикнул:
– А теперь в лес! Отходи! В лес! Там он нас не достанет!
Он бежал к ближайшему леску и, смеясь, кричал что-то, и все бойцы тоже бежали, орали, размахивали руками, потому что они сейчас смогли победить, они сейчас сломили в себе самое унизительное, что есть в человеке, – страх.
ПОЛТАВСКАЯ, 3
КОНТРРАЗВЕДКА
Гиацинтов ходил по кабинету, как по камере: три шага вперед, три шага назад, руки за спиной, голова опущена на грудь, глаза закрыты. Пимезов не решался заглядывать к полковнику: тот в гневе – с утра пришла шифровка о провале операции с Блюхером.
После пяти часов непрерывного метания по кабинету Гиацинтов уехал в штаб японских оккупационных войск. Генерал Тачибана принял его незамедлительно. На лице генерала не было обычной улыбки, а это с ним крайне редко случается.
– Я скорблю, – сказал он Гиацинтову, медленно шедшему от двери к столу, – что ваши люди столь бездарны. В разговорах они у вас прозорливцы и мудрецы, а как до дела, так сразу начинаются «временные неувязки». Обычная русская манера, сколько вас ни учи, право слово.
– Генерал, я пришел к вам не выслушивать нотации, но получить разрешение на действие.
– Вам столько раз давались разрешения на действия, что вы уже сейчас должны были бы сидеть хозяином на Лубянке, а не в Полтавском закоулке!
– И тем не менее я прошу вас меня выслушать.
– Э! – генерал устало махнул желтой сухой рукой. – Надоело, полковник, надоело.
– И тем не менее, – настойчиво повторил Гиацинтов, – я прошу меня выслушать, потому что ни с кем из наших я говорить об этом не стану.
– Ну, давайте же, наконец…
Генерал опустился в кресло, Гиацинтову сесть не предложил и стал задумчиво смотреть в широкое окно на город.
– Ваши официальные представители должны сказать госполитохрановским чекистам, чтобы они в Чите завтра утром сняли с дайренского поезда, из второго вагона, место номер двадцать четыре, уфимского мещанина Поназырина. В воротничке его френча должны быть зашиты письма к генералу Грижимальскому и удостоверение личности этого мещанина, выданное мною здесь на имя князя Мордвинова.
— 108 —
|