Автобиографические записки отца

К осени, когда дожди стали постоянными и длительными, я очень замерзал. На всем теле выступили десятки, а потом сотни фурункулов и гнойных язв. Дело дошло до того, что я не мог одевать одежду и поэтому не смог выходить на работу. Целую неделю я голый сидел у топящийся печи. Даже невозможно было одеть рубашку, так было больно. Рубашка прилипала к телу и невозможно было сидеть. Нельзя было и лечь. Язв не было на костях рук и на голове, а также на ступнях ног. Все же остальное тело было покрыто язвами. К врачу меня тоже не повели, хотя в нескольких километрах от нас жил фельдшер. Ионас в субботу истопил баню. Перед баней налил мне стакан самогону, а затем мы пошли в баню. Здесь на полке он начал меня хлестать веником. По всему телу стекали ручейками гной и кровь. Я не выдержал боли и бросился в пруд, который был рядом с баней. Боль немного успокоилась. Кое-как одев рубаху, я добежал до дома. Здесь хозяин опять налил мне самогона. На горячей печи, где лежал разостланный полушубок, я заснул. Видимо, самогон меня свалил. Когда я проснулся, рубашка прилипла к телу. Все тело было покрыто коркой из гноя и крови, но уже было не так больно. Через несколько дней, язвы стали заживать, и я опять пошел пасти скот.

Другое несчастье, которое меня постигло, произошло осенью, когда скот пасся на лугах вдоль берега реки Плюсса. На берегу реки рос огромный одинокий дуб. Я залез на него, чтобы набрать желудей. Но вдруг один сук подо мной обломился, и я упал на корни дуба. Когда я залезал на дуб, было что-то около 17 часов. Я потерял сознание. Скот с наступлением сумерек сам пошел домой без меня, тем более, что до дома было примерно полтора километра. Стадо коров и овец пришло на двор, а пастуха с ним не было. Как реагировали на это хозяева, я не знаю. Но когда ко мне вернулось сознание, я попытался встать, но не смог этого сделать: кружилась голова, тошнило и все тело очень болело, особенно спина. Я остался лежать под деревом на спине. Стало совсем темно. Я дрожал от холода. Повернуться на бок я не смог. Лежал все время на спине. Меня мучил вопрос – где скот? Знают ли хозяева, что со мной произошло? Я начал вспоминать, как все произошло. Вспомнил, как сломился под ногами сук, как я сорвался и полетел вниз. И больше ничего не помню. В 2-3-х метрах от меня текла река. Я хорошо представлял себе, где я нахожусь. Но встать было не в моих силах. Так я лежал почти всю ночь под дубом и только утром, чуть свет, ко мне подошли оба хозяина. Я им лежа на спине, рассказал, что и как случилось со мною. Они стояли и смотрели на меня. Ионас стал меня страшно ругать. Но пошевельнутся я не мог. Они попытались меня поставить на ноги, но боль в спине и пояснице была такой сильной, что я опять лег. Ионас ушел за лошадью. Через час он приехал на телеге за мною. Подняли меня на телегу и отвезли домой. Я лежал более десяти дней. Постепенно боли стали утихать. Через несколько дней я встал на ноги, смог уже передвигаться и опять стал пасти коров. Даже в таком тяжелом случае ко мне не стали вызывать фельдшера. Просто удивительно, как я не стал на всю жизнь калекой. Как говорят, береженого бог бережет. После выздоровления Ионас стал ко мне еще более придирчивым, тем более, что приближалась зима. Однажды осенью целый день лил дождь, и я насквозь вымок и продрог. У меня не было сил быть под дождем и ветром, и я решил пригнать скот домой раньше обычного. Когда коровы появились во дворе, Ионас выбежал из дому и стал на меня кричать – почему я рано пригнал стадо. Я ему объяснил, что совершенно замерз и промок, что больше у меня нет никаких сил. Да и скот не хочет быть больше в поле. Поэтому и пришли немного раньше. Ионас заорал на меня еще сильнее, обзывая разными грязными словами. Снял с брюк ремень и стал меня стегать и волочить по земле. При этом выкрикивал: «Вот я согрею тебя, щенок!». Я вырвался из его рук, заплакал и убежал к другому хозяину, несмотря на то, что эту неделю я жил у Ионаса. В моей детской душе запылала обида на Ионаса за несправедливое наказание. И я захотел ему так же грубо отомстить. Стал придумывать разные варианты, как отомстить. Была даже мысль убить его ночью топором. Последнее, что я решил – сжечь гумно с хлебом. В нем был сложен весь хлеб, убранный с полей. Здесь его постепенно обмолачивали. Хлеба было много, ведь Ионас имел более 20 га земли. Но как осуществить свою идею? Были разные варианты. Но один из них показался мне более всех реальным, чтобы ко мне не было никаких подозрений. Два-три раза в неделю топили ригу, чтобы обмолачивать свезенный хлеб. В то время, когда топилась печка, я со скотом был в лесу недалеко от хутора. Я следил за тем, когда Ионас ушел из риги домой. В это время печь в риге топилась. Я незаметно подкрался к гумну, вошел в ригу, где на стеллажах сушился овес. Выхватил из печи несколько головешек и поджег солому на стеллажах. Когда пламя уже охватило снопы, я убежал в лес и стал наблюдать, скоро ли появится пламя. Хозяин не приходил, а дым уже пробивался через соломенную крышу. Хозяин, видимо, сидел дома и болтал со своей тещей или же отдыхал. Когда пламя охватило уже всю крышу, тогда я убедился в том, что потушить пламя никто уже не в силах. От радости я чуть не заплакал. Когда уже горели стены и крыша провалилась, охваченная пламенем, повалил густой черный дым, столбами взлетая к небу. Был слышен сильный треск и пламя охватило все здание. Ионас с женой выбежали из дому, размахивая руками. Прибежали и другие хозяева. Они бегали вокруг горящего гумна, но подступиться к пламени на близкое расстояние не могли.