|
– Наши имена ничего не скажут, а роду мы славянского, в том не сомневайтесь. Кто такие мы? Не разведчики, не лазутчики, а певцы мы бродячие. Нам дорога – дом родной, чисто поле – пуховая постель... – опять ответил за всех подозрительный рыжеволосый. – Ой, что-то не нравится мне этот боян! – раздалось в ответ. – Да ты посмотри на себя! Ну, какой из тебя певец? Глаза рысьи, нос поломан, этот шрам – схватки лютой память? Песнь клинков – лучшая из песен! Скажешь не так? – не унимался Сев. – Ты поверь нам, добрый человек! Мы не тати и не воры. Все зовут меня Светланою, – встала между ними девушка. – А спутники мои – верный Инегельд – она указала на мужчину – и Златогор, дед моего отца. Именуют нас по-разному. Кто кличет фокусниками и артистами, кто певцами безродными. Иной вспомнит о скальдах, другой о внуке Велеса, третий о Браги, сыне Одина. “Ага!” – сказал себе Игорь – “То-то больно стар, кудесник. И молчун к тому же. Он из тех же, что и мой Олег, вырий ему небесный!” – Имя-то не наше, Инегельд! – заупрямился Сев. – Как это не наше? В честь Световита у неё имя! – удивился Ратич, не сообразив. – А что тебе до имени моего, юноша!? Я бы звался Иггом, коль не страшно тебе – таким знают меня враги! Но как величать себя – знаю сам. – Пусть Инегельд споет! – предложил Ратич. Сев согласно кивнул. “А если у незнакомца и впрямь что-то толковое получится – вот стыд то! Но лучше лишний раз своего остановить, чем врага проморгать!” – подумал он. – Я не могу петь, когда того не желаю... – начал Инегельд и улыбнулся, взглянув на Ратича. Тот нервно поглаживал рукоять грозной и таинственной датской секиры – ибо те, кто с ней познакомился поближе, никому больше не выдавали тайну этого знакомства... впрочем, как и все остальные тайны тоже. – Сейчас самое время для хорошей драпы[33], потому что всем нам скоро потребуются небывалые силы. Но для хвалебных строк у меня не лучшее настроение... – продолжил молодой скальд. – А, может, я? – тихо спросила девушка у дозорных. У Сева аж дыхание перехватило от этого чудного голоса. Он кивнул. – Спой им, Солиг! – подтвердил Инегельд. – Не верят нам, люди добрые. Старик Златогор незаметно сдвинул музыкальный инструмент на бок, не говоря ни слова, тихонько тронул струны. Следом запела и Светлана, ее исполнение не шло ни в какое сравнение с приблатненными выкриками эстрадных певичек конца двадцатого века, столь привычными для слуха Игоря. Под мерный перезвон струн и аккомпанемент морской волны, набегавшей на берег, братья услышали такую балладу: — 36 —
|