|
– Весь мир – наша земля. Боги – они повсюду, и служить им можно по-разному. Думаю, мишура торжеств не нужна небожителям, она выдумана смертными. Учитесь обходиться без нее! Боги в каждом из нас... Затем он сказал погромче, чтобы слышали все: – Надо только помнить, что вы свободные, вольные люди! Так ли говорю, други? Гребцы согласно закивали. Немного помолчав, Инегельд добавил уже тише: – Что до меня – я ничего не забываю... Ни хорошего, ни дурного. Влада незаметно подошла к брату сзади и обняла его. – А, сестренка! Что случилось? – ласково произнес Всеволод. – Сев! Мне надо сказать тебе что-то важное! – Шнекар слева по курсу! – раздался крик впередсмотрящего. – Это по нашу душу. Поднимай всех. Сейчас нам понадобится каждый клинок. Если отобьемся – считай, спаслись! – услышал Сев. Он давно уже признал первенство Инегельда, как более опытного, умелого и сильного, хоть на силушку и сам бы не пожаловался. Гибель Светланы сблизила двух мужчин, что, увы, нередко бывает, только после смерти любимых и близких. – Может, уйдем? – Нет. Люди измотаны, – ответил Инегельд. – Знаешь! Я думаю, в конце концов, у ихнего Тюра[56] всего лишь одна рука, против нашего-то Ругевита. – Если бы дело заключалось только в количестве рук... – усмехнулся волхв. – Все равно, одна голова – хорошо, а семь – лучше. Суши весла! – крикнул Сев и двинулся вдоль борта по проходу между скамеек. – Всеволод! Ты слушаешь меня? – не обращая внимания на сигнал тревоги, Влада не отставала от него. – Обожди, сестра. Разве не видишь? Ну, что тебе! – Не кричи и не сердись! Ты слушаешь? – Да, да! Пристала, как банный лист, – сердился он, – Только давай быстрее! – Нет, ты меня не слушаешь! Да, остановись же, в конце концов! У меня будет ребенок! Ты понимаешь! Это сын Ингвара. – Ты уверена? – опешил Сев. – Да, я точно знаю, что будет мальчик. Я это чувствую. – Я не о том! Ты уверена, что носишь в себе... – Глупый вопрос! – гневно оборвала его Влада. – Жаль только, отец никогда об этом уже не узнает. – Когда ж вы успели? Дура! Ой, дура! Да, как ты посмела спрятаться тогда в погребе! – Понимаешь... Он еще со Святобором на материк уходил, а я боялась, я так боялась, что он не вернется... А потом, Ингвар был такой странный, словно подменили. И я не решилась сказать ему, – расплакалась сестра неожиданно. – Ладно, все и так видно – без слов. Слезами отца не воскресить! Разберемся с данами – потом поговорим! – сухо бросил он и принялся расставлять людей, сквозь зубы поминая нехорошими словами Марену и всех баб на свете. — 120 —
|