Месть еврея

Однажды утром, войдя к жене, Гуго нашел ее за­думчивой, озабоченной, беспокойной, в исхудалых ру­ках были старые измятые и пожелтевшие письма.

— Что тревожит тебя, мой бедный друг? — спросил он ее, садясь возле.— Скажи мне все, и если только я властен успокоить и удовлетворить тебя, то будь увере­на — сделаю.

— Ты читаешь мои мысли,— сказала Руфь, крас­нея. — Да, у меня есть одно последнее желание, быть может в этой жизни, но... я боюсь оскорбить тебя.

— Не беспокойся, ты ничем не можешь меня оскор­бить, и я с радостью исполню твое желание. Говори же смело!

— Я хотела бы...— начала Руфь нерешительно,— я бы хотела увидеть еще раз князя Орохая. Только не думай, Гуго, что меня побуждает к тому преступное чув­ство. Я вернулась к моей первой любви, и тебе будет принадлежать моя последняя мысль.— Она взяла мужа за руку и притянула к губам.— Но видишь ли, я вспом­нила о нем потому, что встретила его вчера на прогул­ке, а сегодня перечитала его несколько писем к Петесу. В них видна постоянная доброта ко мне, страх и беспокойство за судьбу ребенка. Он нам много помо­гал и не виноват в плутнях Гильберта. Так вот, я хо­тела поблагодарить его за великодушие, успокоить на­счет судьбы Виолы и сказать, что мы обе крещены...

Заметив, что лицо банкира краснеет, она замолкла и робко глядела на него со слезами на глазах.

— Я бы очень хотел осуществить твое желание, ес­ли бы это зависело от меня,— слегка дрогнувшим голо­сом ответил Гуго.— Но захочет ли князь тебя видеть? Ты не знаешь, что вскоре после твоего отъезда Орохай поссорился со своей женой, и они разъехались, а теперь, через год с лишним, примирились. Очень может быть, что в пылу своего нового счастья он найдет неловким...

— Увидеться с прежней любовницей? — прошептала Руфь. — Да, лучше отказаться от своего желания, пусть наслаждается счастьем...

— Не огорчайся напрасно. Желание твое вполне за­конно, и, будь уверена, что если только это возможно, я все устрою.

Придя к себе в кабинет, Гуго в волнении стал хо­дить по комнате. Мысль, что Рауль переступит порог ею дома, была ему крайне неприятна. С другой сто­роны, он считал даже необходимым напомнить гордому аристократу его злодеяние. Как ни тяжел ему будет этот визит, пусть полюбуется на жертву своей прихоти.

Решившись, наконец, банкир взял перо и написал:

«Князь! Женщина, которую вы некогда соблазнили, умирает от чахотки, и дни ее сочтены. Зная, что вы ве­ликодушно заботились о ее нуждах и о нуждах вашего ребенка, она желает видеть вас в последний раз, чтобы поблагодарить и показать вам вашу дочь. Если вы, князь, найдете возможным выполнить просьбу умираю­щей, то можете видеть ее у меня. Зная вашу щепетиль­ность в некоторых отношениях, считаю нужным присо­вокупить, что мать и дочь — крещены. Гуго Мейер».