Месть еврея

Не объясняя причины, Гильберт объявил мне, что надо поскорее укладываться, так как в двадцать четы­ре часа мы уезжаем из Мадрида. Экстрелла, поссорив­шись с Гильбертом, в злобе рассказала мне, что полиция проведала о его темных делах, узнала, за какую безум­ную цену он меня продавал, разоряя молодых людей из хороших семей, и что ему велено немедленно уезжать. Кроме того, она сообщила мне, что оба брата игроки и что порой Гильберт получал из неизвестного источника боль­шие суммы денег, которые тратил на свои удовольствия.

После изгнания из Испании мы поселились в Париже. Гильберт скоро достал мне занятие в одном из малень­ких театров, но сам он и Николай ровно ничего не де­лали, вели жизнь разгульную, а Гильберт относился ко мне бесцеремонно, как к своей собственности. Он от­бирал все, что я зарабатывала, отказывая мне в необхо­димом, воровал и продавал мои вещи, часто возвра­щался пьяным. Более года прошло таким образом. И вот однажды ночью Гильберта принесли смертельно ранен­ного в голову. Я узнала, что он играл в картежном при­тоне и сплутовал, его уличили и произошла кровавая драка, в которой он и был ранен. На следующий день Гильберт умер, и я вздохнула свободнее. Перед зако­ном я была его вдовой и могла жить как хотела. Ни­колай был лучше его сердцем и менее развращен. Сам ом уже был болен и харкал кровью, все это вместе взятое заставило его вести правильную жизнь. Он объя­вил, что хочет честно трудиться и, насколько позволя­ли силы, помогал мне. Он написал несколько писем и через три недели сказал мне, что все устроено, его дальний родственник достал ему в Берлине, где жил сам, место в конторе, а прежний его благодетель при­слал ему денежную помощь на путевые издержки и на устройство на новом месте. И тогда мы поехали в Берлин.

Вначале все шло хорошо, но вдруг болезнь Николая так обострилась, что он не мог выходить из комнаты, и скоротечная чахотка в полтора месяца свела его в могилу. Я думаю, что ухаживая за ним, я заразилась болезнью, которая меня убивает. Из бумаг Николая я узнала имя неизвестного мне благодетеля, то был князь Орохай. От него постоянно тянули деньги для ребенка и для меня, и он широко и великодушно никогда не от­казывал в своей помощи.

Оставшись одна, я не знала, что делать. Мой гарде­роб был в таком состоянии, что я не могла давать уро­ки, и лишь после долгих поисков достала работу в ма­газине белья. Однако заработок мой был так ничто­жен, что я зачастую голодала. Слава богу, хоть мой ребенок был сыт. Эти лишения и работа ухудшили состояние моего здоровья, я чувствовала, что болезнь би­стро развивается, и что конец мой недалек. При жизни я ни к кому не хотела обращаться, на случай смерти приготовила письмо Раулю, прося его взять ребенка на свое попечение.