|
— Так вы собираетесь продолжить Посвящение? — спросил Джойс. — Как только буду готов, — ответил Бэбкок. — То есть, когда доктор Юнг сочтет, что я готов. Эйнштейн то ли присвистнул, то ли глубоко вздохнул. — «Ибо Он словно огонь расплавляющий», — процитировал он. Джойс повернулся к Эйнштейну. — А что дало вам наше вчерашнее приключение? — Наконец‑то все стало на свои места, — ответил Эйнштейн. — Теперь я вижу всю теорию как единое целое, вижу все связи между частными явлениями. Мои статьи об относительности — только начало. Как только я закончу статью об относительности ускорения, начну работать над теорией единого поля. — Он ликующе улыбнулся. — На эту теорию у меня уйдет лет двадцать или даже больше, но она того стоит. Наши представления о пространстве так же примитивны и смешны, как представления древних, которые утверждали, что Земля плоская. Пространство тоже искривляется. Любое движение есть движение по орбите, вокруг какой‑то массы. Инерция и сила тяжести — это материальные проявления искривлений пространства. И это только начало, фундамент для моей будущей теории… — То есть вы не обижаетесь и не злитесь на Кроули за то, что он использовал наркотики и прочие штучки первобытных шаманов? — спросил Джойс. — Ни в коем случае, — сказал Эйнштейн. — По‑моему, за эти несколько часов я узнал о физике гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. А что скажете вы? — Я тоже не обиделся, — признался Джойс, — но если я увижу Кроули на улице, то повернусь и пойду в обратном направлении. Одной ночи в пещерах Элевсиса хватает на всю жизнь, и греки это знали. Эйнштейн начал медленно расхаживать по комнате. — Такое чувство, как будто наши мозги вымыли с мылом, — сказал он. — Как будто — mein Gott — мы родились заново. — Точно, — сказал Джойс, родились заново. Кстати, это выражение восходит еще к элевсинским мистериям, о которых я только что упомянул. Дигенами, или «дважды родившимися», называли тех, кто целую ночь проходил посвящение в пещере Деметры. Ни одному из историков не известно доподлинно, что происходило в этой пещере, но я думаю, что теперь нам будет нетрудно предположить. — А заклинания, которые пел Кроули, — вспомнил Эйнштейн. — Неужели это те же заклинания, которые использовались две с половиной тысячи лет назад? — Не думаю, — сказал Джойс. — Это был довольно плохой греческий, с вкраплениями египетского и латыни. Скорее всего, эти заклинания сначала использовали гностики, потом другие еретические секты, искажая и дополняя их… Бэбкок, — неожиданно сказал он, — я не прошу вас нарушать клятву, но все же не могли бы вы ответить на два нескромных вопроса. Во‑первых, правда ли, что в Масонском Слове восемь букв? — 199 —
|