|
«Но это же решительно какая-то нелепица!», - возмутился, было, наш герой: «Ежели тексты не нуждаются в авторе, ежели они порождают сами себя, тогда, по-вашему, получается, что язык возник раньше, чем человек?», - «Отнюдь!», - отвечал Камиль Алиевич: «Обоснованию этой проблемы посвящены сотни страниц таких титанов философии, как Делёз, Деррида, Фуко и многие другие, я же попытаюсь привести очень краткую, хоть и упрощённую метафору, позволяющую снять абсурдность тех тезисов, к которым мы пришли выше. До появления, например, слова Бог или его синонимов, никакого объективного бога не было. Но здесь тоже кроется парадокс, ибо это утверждение не является опровержением наличия чего-то или кого-то неназываемого, которое могло породить наш мир. Просто мы никак не можем о нём говорить, так как он абсолютно недоступен нашему сознанию. Всё, что мы можем как-нибудь назвать, так или иначе, является достоянием нашего же Воображаемого или Символического. А посему, Означающему Бог в любом случае соответствует некое Означаемое — образ или совокупность образов и ощущений. И, чем более развито сознание человека, то есть, чем большее количество различных текстов он в состоянии через себя пропустить, тем более сложной и насыщенной будет комбинация образов и переживаний, соответствующих Означающему Бог». Казалось, что так рассуждая, Джафаров забрался в самые отдаленные отвлеченности. Но его это нисколько не смущало. Воздев указательный палец правой руки вверх, он вещал: «Но! В какой-то же момент это Означающее прозвучало впервые! Ну, а дальше оно стало множиться, то есть связываться со всё большим количеством других Означаемых и их комбинаций. То есть, первичный текст начал обрастать множеством интерпретаций. С ходом времени стало уже невозможным отличить первичный текст от интерпретаций по такому качеству, как первичность или истинность. Вот на этом-то этапе язык и обрёл самостоятельную жизнь, подобно очень сложной самоорганизующейся системе. И тексты принялись порождать сами себя и желать быть, ветвиться и множиться через людей. И именно генерация текстов и смыслов стала ключевым моментом для формирования того самого неуловимого, множащегося в лабиринтах ризомы, и по сути, иллюзорного человеческого Я. Можно сказать, и это очень важно понять, что в каждый момент времени Я является ни чем-то единым, а множеством, включающим в себя разбросанные по пространству, времени и множеству других координат единицы смысла, то есть те самые процессы обмена Означающих на Означаемые. При этом, само Я невозможно описать при помощи каких-либо качеств, оно — буквально ничто». — 144 —
|