|
Рассматривая концепцию Нойманна, следует отметить две взаимосвязанные проблемы; обе они значительные и привносят определенное беспокойство. Первая связана с пренебрежением женственностью и характеризует вторичную природу фаллоса, имея в виду его физическую форму и соответствующее применение. Если развитие высшей маскулинности эквивалентно отвержению маскулинности физической (мать = = материя = женственность), тем самым негласно находит свое одобрение особенно оскорбительная форма патриархальности. Нойманн считал духовные качества, свойственные эволюции "высшего" фаллоса, всего лишь человеческими возможностями, существующими в контексте отрицания маскулинностью материнского начала и женственности. Другая проблема, особенно серьезная для юнгианцев, — принижение роли бессознательного по сравнению с ролью эго. Отсутствие первичного фаллоса как координатора человеческих деяний заставило Нойманна придать эволюции функцию, имеющей целью достижение "высшего" фаллоса. Мужское героическое эго должно появляться в образе победителя; хтоническое бессознательное должно быть повержено в прах. Возможно, Эпштейн изобразил материальное воплощение зла в виде маскулинности, но согласно Нойманну, материальное всегда маскирует уроборическую мать. Таким образом, бессознательное становится основой (и основанием), на которую карабкается сознание с учетом своего веса. Рассматривая с такой точки зрения, Нойманн, как это ни странно, оказывается ближе к Фрейду, чем к Юнгу. Нойманн видит в "ид" врага культуры, а в хтоническом бессознательном — врага солярного фаллоса. Несмотря на все противоречия в своем определении женственной основы бессознательного, Юнг никогда не ставил во главу угла цели психической деятельности ни эго-сознание, ни солярный фаллос. Он считал автономию и нуминозность архетипического бессознательного изначальными по отношению к сознанию и заслуживающими самого пристального внимания и признания. Несмотря на то, что Юнг, насколько мне известно, никогда открыто не подвергал критике взгляды Нойманна, тем не менее у него должна быть иная точка зрения на выводы, вытекающие из его работ. В своих трудах, посвященных природе сознания и Великой Матери, Нойманн неумолимо следует в общепринятом направлении эго-сознания. Два образа уробороса (Eleazar, Uraltes chymisches Werk, 1760) Эта проблема может выйти на поверхность при юнгианском анализе зрелого мужчины. В процессе анализа он поощряется аналитиком к тому, чтобы выйти за рамки привязанностей и адаптации эго, за рамки будущей солярной полноценности, двигаться в направлении бессознательного и столкнуться с тем, что его там ждет. Бессознательное имеет мужскую природу. Куда бы человек ни пришел в процессе эволюции личности, достаточно вернуться "к исходному месту". Как писал Т.С.Эллиот, "а конец нашего странствия наступит там, где мы его начали. И тогда мы снова очутимся там впервые"46. Если этим местом для мужчины оказывается мир его матери — и потому в основном становится ему антагонистическим, — связь с бессознательным будет осложняться. Если природа бессознательного считается исключительно женской, мужское сопротивление вполне объяснимо: оно придает мужчине энергию, необходимую для образования маскулинности, независимой от исходной (женской) первоматерии. Тогда мужчина либо остается на месте, которого он достиг, лишаясь возможности пойти вглубь, либо спускается в глубины, покоряясь там тому, чего так долго стремился постичь. — 44 —
|