|
Психоидная аура Юнг писал о "существовании окружающей сознание психоидной ауры"54. Аура — это особая атмосфера или отличительная черта, характерная для личности или объекта. Аура как таковая появлялась в человеческом воображении, но вместе с тем часто чувствовалась или интуитивно ощущалась внутренним зрением. Во время детских переживаний в постели отца восприятие ауры заключалось в том, что за поникшим пенисом, на который упал мой взгляд, я "узрел" в его маскулинности ритуальный фаллос. Наличие ауры свидетельствует о высшей ценности и важности; она сопровождает нуминозность. Иногда человек действительно видит ауру как едва заметное сияние, окружающее человека или объект. Гораздо чаще она воспринимается внутренним ощущением. Она передается через нюансы, через тон, имеющие определенный смысл лишь для конкретного человека. Аура говорит о том, что, глядя на ту или иную вещь, человек внутренне воспринимает ее по-иному, чем просто вещь. Аура относится к откровению, к переходу целеполагания из одной размерности в другую. Согласно утверждению Юнга, аура дает возможность сознанию выйти за четкие рамки деятельности эго в другую сферу психической реальности, имеющую характерные психоидные черты. Юнг говорит о психоидной ауре так, будто человеческому восприятию приходится ежедневно с ней сталкиваться, что в действительности и происходит. Так, например, из окна моей кухни в Пенсильвании открывался широкий вид на восток, а именно — на просторную лужайку, окруженную вечнозелеными деревьями, заслонявшими дорогу и соседние дома. Таким образом, я мог наблюдать за изменениями времени года и дневного времени. Утром солнце вставало из-за горизонта, образованного кронами деревьев. Вечерами, в особенности зимой, когда солнце садилось за дом, на лужайке появлялись громадные тени. Особое впечатление производил контраст сочетания черного и серого цветов и белизны снега. Я сидел за нашим круглым столом, напротив окна, глядя на "окружавшую сознание психоидную ауру". Настал момент, когда я заглянул в будущую темноту. Я жил в предвосхищении смерти. В другой раз я ожидал возвращения жены из Скрэнтона; я знаю, что без нее я мог бы страдать от холода и жары и находясь дома, и оказавшись за порогом. Даже при ее возвращении у меня не было уверенности в том, что холод, ощущаемый мной снаружи, не проникнет в дом, и внешний враждебный мир с его ужасающим одиночеством не поглотит в себя внутреннюю домашнюю атмосферу. Мое переживание сделало очевидным наличие окружающей сознание психоидной ауры. Я узнаю, кто я такой, только выглянув в окно; мой день был таким, каким он был. Мне, находящемуся там, наверху в доме, по-прежнему нужно было платить налоги. Но когда я сидел и смотрел на солнечный закат и покрывавшую лужайку темноту, передо мной предстала другая реальность. Я смотрел на происходящее в оба глаза, но моему внутреннему зрению открылось куда больше, чем моему невооруженному взгляду. Я ощутил прикосновение бессознательного, полагая, что мое бессознательное — нечто иное по сравнению с моим восприятием через органы чувств. Лужайка так и осталась лужайкой; вечнозеленые деревья ничуть не изменились. Они не превратились ни во что, как это происходит в восприятии наркомана. Единственное, я оказался во власти своего настроения; не того настроения, которое мешает думать, а настроения сродни открывающемуся воображению. — 49 —
|