|
Расписание путешествия я составил собственноручно. Мой сын, Стефен, знал, что его отец придавал этому путешествию большую важность, и взял его с собой, чтобы показать все, что было для него (отца) особенно значимым, а именно: ритуал посвящения, ибо сын уже начал Движение к мужской независимости. Несмотря на разногласия в отношении машины, отелей, слишком большого числа соборов, оптимального пути к Великану, который, казалось бы, должен проходить через противоположный склон горы, мы держались вместе. Такое единение сын объяснял — я в этом абсолютно уверен — воздействием древних сил. Жена проявила легкое подозрение, узнав про мой план путешествия, который я предварительно ей показал и спросил ее мнение. Здесь следует отметить, что моя жена — заядлая альпинистка, покорявшая в молодые годы десятки горных вершин в Нью-Хэмпшире и Швейцарии, которая все время тащила нас за собой. Сейчас Стефен — опытный альпинист, покоривший Килиманджаро. Любовь — не демократия. Мы пробовали ввести демократию в нашей семье, но все попытки окончились неудачей. Любовь — это приглашение человека в личную нишу желаний. Эта ниша не обязательно принадлежит другому человеку. Желание идти вместе с фантазией другого — знак ответной любви, полной или хотя бы частичной. Святой Михаил и дьявол работы Эпштейна Во время другой подобной мини-одессеи отца и сына мы со Стефеном посетили Ковентри, чтобы посмотреть средневековый собор, горевший при немецкой бомбежке во время второй мировой войны, а также примкнувший к нему новый собор, построенный по проекту сэра Бэзила Спенса в 1958 году. Несмотря на его громадные размеры и чудеса изобретательности современная архитектура чем-то меня разочаровала. Восстановление заново собора из пепла и обгоревших развалин заслуживало самой горячей похвалы, и результат был налицо. Однако в новом здании собора отсутствовало нечто, на первый взгляд, неуловимое. Новый собор Спенса, даже при наличии исполинского сатерлендского гобелена в алтарном приделе, не мог впитать в себя атмосферу таинства и аутентичной духовности, присущих старому собору. Символизм нового собора, если его вообще можно назвать таковым, был сознательно изобретен заново: в эпоху, когда популярная вера в христианский миф уже пережила свои лучшие времена. Однако в новом соборе была одна вещь, заставившая меня замереть от восторга. На фасаде новой церкви была сооружена металлическая скульптура Св. Михаила, по имени которого был назван собор, работы сэра Якоба Эпштейна, а также скульптура дьявола. Архангел Михаил стоял во весь рост, подняв одну руку, державшую копье, и позой напоминал Великана из Церна. Михаил представлял собой худощавого эфемерного юношу, одолевшего дьявола, лежавшего в цепях у его ног. Вместе с тем у дьявола в отличие от Михаила было тело не мальчика, а настоящего зрелого мужчины. Он был изображен в самом расцвете сил, хорошо сложенным, мускулистым и совсем не воздушным. Очень существенным было наличие гениталий. Нижнюю часть туловища Михаила облекали складки плаща. Едва заметная выпуклость предполагала под одеждой наличие пениса. У дьявола все было не так. Его обнаженный и вполне реальный пенис и яички, достаточно хорошо заметные в тени раздвинутых ног, были смуглыми и имели достойные размеры. Совершенно ясно, что в отличие от Михаила дьявол был носителем сексуальности. Духовное копье Михаила покорило телесность и психологически лишило ее маскулинности. — 27 —
|