|
В оставшейся части этой главы я приведу три примера архетипичес-ких фаллических образов, оказавших непосредственное влияние на мою жизнь, когда я стал уже взрослым. Это образы, с которыми я установил очень важный личный контакт и о которых могу писать, чувствуя энергию и интимную близость, делающие их личностно-религиозными. В каждом из этих примеров по-своему содержится поклонение, автономия, очарование и нуминозность, существовавшие в моем субъективном переживании объективного архетипического образа. Трансперсональный фаллический сон С 1968 года я три года был викарием в церкви Св. Климента в Нью-Йорке. Почти каждый день это была необычная епископальная церковь, которая мне больше всего напоминала чудесного, не по годам развитого ребенка шестидесятых. За исключением воскресной Евхаристии, это был театр. Наличие театра в пространстве литургии создавало возможности для культовых экспериментов, постепенно избавляясь от определенных привычек, оказывающих влияние на целостное восприятие, слышать "слово", идущее от иных источников по сравнению с теми, которые традиционно считались религиозными. Церковная община была восприимчивой и воспринявшей это новшество; она обладала высоким интеллектом и артистичностью, оказывая серьезное сопротивление попыткам нарушения границ, установленных в соответствии с договоренностями и должностными полномочиями. Наша деятельность вызывала широкий политический интерес и была скорее исследовательской, чем проповеднической. Каждое воскресное утро было похоже на волшебную ночь; никто никогда не знал, что может произойти. Более того, в церкви Св. Климента был хороший копировальный аппарат, поэтому у нас не было никаких трудностей с распространением информации. Давление на меня, викария, было огромным. Я был готов и вместе с тем совершено не готов к такому назначению. Мне следовало дорасти до него. Предполагалось, что я стану лидером общины, и такими же были мои собственные ожидания, однако у меня не было никакой уверенности в том, как стать таким лидером, имея в лучшем случае всего несколько точек опоры. Мои политические и теологические взгляды были довольно консервативны и пребывали в процессе мучительных изменений. Нельзя сказать, что я плыл по течению, однако я нервничал и время от времени терял в себе уверенность. Бывало и так, что сами прихожане вели меня за собой. В то время я проходил анализ у Эстер Хардинг, которая была первым юнгианским аналитиком в Соединенных Штатах. Это была пожилая и внешне довольно деликатная старая дева, дочь английского викария. Я принес ей свой сон, в котором в кругу лежащих на земле обнаженных мужчин появился огромный фаллос. Ступня каждого мужчины находилась у основания фаллоса, и каждый из них рукой держал своего соседа за половой член, находящийся в состоянии эрекции. Доктор Хардинг задала вопрос о центральном образе: "Это был фаллос мужчины?" "Наверное, нет, — ответил я, — для человека он был слишком велик". "Это был фаллос великана?" — спросила она. "Нет, он был огромен даже для великана". "Хорошо, господин Моник, чей же, по-вашему, мог быть этот фаллос?" — 22 —
|