Эссе

ничего; задачей его было соорудить огромное здание из всех книг на свете.

И вдруг часть стены зашаталась, книги начали выскальзывать из кладки и

падать в бездну. Сквозь зияющие бреши ворвался страшный свет, и по ту сторону

книжной стены увидел он нечто ужасное: в чадящем воздухе - невообразимый

хаос, кашу из живых существ и предметов, людей и ландшафтов, увидел умирающих

и рождающихся детей и животных, змей и солдат, горящие города и тонущие

корабли; он слышал вопль и дикое ликование, лилась кровь, струилось вино,

нагло и ослепительно полыхали факелы... В ужасе вскочил он с кровати,

чувствуя в сердце давящую тяжесть; все еще оцепенело стоя в лунном свете

посередине своей тихой комнаты и глядя на деревья за окном и книгу на ночном

столике, он внезапно прозрел.

Он обманут - обманут по всем статьям! Читая, переворачивая страницу за

страницей, он жил бумажною жизнью; а за нею, за этой гнусной книжной

стеной, бушевала настоящая жизнь. Горели сердца, клокотали страсти,

разливались кровь и вино, торжествовали зло и любовь. И все это к нему не

относилось, все это происходило с другими, он же чувствовал лишь скользящие

под пальцами тени на бумажных страницах?

В постель он уже не вернулся. Наспех одевшись, помчался в город. Там метался

по сотням освещенных фонарями улиц, заглядывал в тысячи слепых черных окон,

подслушивал у сотен запертых дверей. Брезжило утро. Подобно оставшемуся со

вчерашнего дня пьянчуге, близктй к обмороку, блуждал он в бледном свете

восхода. Город просыпался. Навстечу шла худая, болезненного вида девушка

без кровинки в лице. Он опустился перед ней на колени, и она повела его с

собой.

Он сидел в ее комнатушке на убогой кровати, над которой висел распахнутый

японский веер, пыльный и в паутине. Сидел и смотрел, как играла она его

талерами, потом вновь схватил ее за руку и взмолился: "Прошу тебя, не бросай

меня одного! Помоги мне! Я стар, и кроме тебя, нет у меня никого. Останься

со мной. Наверно, впереди уже нечего ждать, кроме болезней и смерти, но

хоть их я хочу прожить сам, хочу сам хотя бы страдать и скончаться, хочу всем

своим существом, кровью и сердцем. Как ты прекрасна! Тебе не больно, когда я

сжимаю тебя? Нет? Как ты добра! Представь, что всю свою жизнь я был похоронен,

заживо похоронен в бумаге! Ты знаешь, что это такое? Нет? Тем лучше. О, мы

еще поживем, ещепоживем. Солнце уже взошло? Я впервые вижу солнце".

Девушка улыбнулась, гладила его беспокойные руки и слушала. Она не понимала