|
Трагедия родилась из духа музыки. И, казалось бы, надо восславить сразу и ее, и этот дух музыки. Но это не Ницше, это Бетховен. Ницше поступает иначе. Раз трагедия рождена духом музыки, значит, дух музыки важнее трагедии. А раз он важнее ее, то его триумф трагедию отменяет. Но что такое триумф духа музыки в чистом виде? Это Дионис. Ницше полностью реализует послойный демонтаж в том виде, в каком я его описал выше. Сначала с помощью Аполлона демонтируется Христос, потом с помощью Диониса демонтируется Аполлон. Это можно назвать примордиальным принципом. Родившее — выше рождаемого. Древнее — важнее нового. Дионис важнее Аполлона, ибо он древнее и без него Аполлон ничто. Нет светлых аполлонических трагических образов без черной стены дионисийского танатического оргазма. Спорное утверждение, но дело даже не в этом. Согласимся с утверждением и зададимся вопросом — ну, и что? Нет ребенка без родителей, нет текста без контекста. Но это же не значит, что родители отменяют ребенка, а контекст отменяет текст. «Значит, значит!» — отвечает Ницше. За этим его «значит, значит» стоит очень определенная и очень далеко идущая примордиальная логика. Логика регресса. А как иначе? Регресс — это движение вспять. Если предшествующее хуже последующего (а такова историческая логика), то регресс ужасен и губителен. Если же предшествующее лучше последующего, то регресс прекрасен и спасителен. А ужасно и губительно это самое… как там его… развитие! А также то, что его обеспечивает. А обеспечивает его разум человеческий. Который Ницше и атакует в первую очередь. Христос, Аполлон — это в каком-то смысле второстепенные цели в рамках затеянной им атаки. Главная цель — Сократ. То есть разум как таковой. Дух музыки, Дионис и прочее? Ницше превозносит их, чтобы добить Сократа. Раз не слушался Сократ духа музыки — он негодяй и ничтожество. А ведь что такое Сократ вообще и тот Сократ, который нужен Ницше? Это то, что символизирует разум, гуманизм (в античном его варианте), науку, волю к истине и восхождению, волю к свету. Раз разум — это то, что проникает во тьму, то его дискредитация есть восхваление Тьмы. Так Ницше этим и занят. Он молит богов, чтобы они послали ему безумие и Тьму. Начали за здравие, а кончили за упокой! Сначала восхитились греками как носителями формы, света, гармонии и убрали с их помощью Христа, затем избавили гармонию от формы (Аполлона) и разума (Сократа). Затем оказалось, что нет никакой гармонии, да и не нужна она. А что нужно? Тьма! Танатос! Потому что когда говорят, что над жизнью нет судьи, то скоро жизнь, освобожденная от судьи (с концом премодерна Суд не отменяется, для очень многих судьей становится История, дух ее), оказывается добычей смерти (Танатоса). И Ницше, отец спецоперации по зачистке, именуемой «ищем спасения у греков», этого не скрывал. — 290 —
|