|
Глядь, а в бричке моя Валюха сидит, с санитарной сумкой. И сразу: «Раненые есть?» Перевязку, что мне солдаты наложили — долой, сделала все по-своему. Вот тут она покомандовала мною! Отвела душу. Я начал ее ругать: «Зачем приехала?» А она мне: «Молчи! Власть переменилась!» Сложили на повозку трофеи, посадили пленного. Рядом с ним жена и меня посадила. А сама на моего коня села. «Теперь поехали!» — говорит. Сегодня сказала, что еще несколько перевязок — и рана совсем заживет. Такие дела». Ай да Ванька, ай да тихоня!.. А каким он пришел в училище!.. …Мы с ним попали в одно отделение. Меня назначили пулеметчиком, его — вторым номером… Будто сейчас вижу, как нас, салажат, первый раз подняли по тревоге. В казарме стоит гвалт. Между коек мечутся полуодетые фигуры, у пирамиды с оружием, у вешалки, где висят шинели, — свалка. Наконец курсанты потянулись к выходу. И тут я вижу, что Истомин спит. Сдергиваю с него одеяло, трясу за плечи. Спросонья Иван вырывается, хочет спрятать голову под подушку. Потом ошалело смотрит на меня большими телячьими глазами. — Тревога, понимаешь?! Иван садится в кровати по-татарски, поджав под себя ноги, потягивается, трет глаза. Со злостью швыряю в него брюки: — Надевай! Натягиваю ему на голову гимнастерку, наматываю на ноги портянки, с сердцем втыкаю ноги-в сапоги. Толкаю к пирамиде: — Бери оружие! — сам прихватываю его вещмешок. В казарме уже никого. Истомин застегивает на бегу шинель, я несу его оружие и амуницию. Строй встречает нас дружным хохотом. Всегда приносил короб новостей. Ребята откровенно потешались над ним: — О, Последние известия пришли… Иван не понимал, что над ним смеются. Приносил он обычно неприятные новости. Предсказания его всегда сбывались, и ребята тогда злились: — Опять накаркал. Иногда кто-нибудь в шутку спрашивал: — Ванька, чё седни на ужин? И Ваня на полном серьезе отвечал: — Гуляш. На гарнир — горошница. Если он не пошел собирать новости, значит, решает шахматные задачи. Это было единственное, что он умел делать хорошо. Теория давалась ему легко. Но когда доходило до практики, Иван делал все, что угодно, только не то, что требовалось. Для взвода это всегда были веселые минуты! Парень старался изо всех сил, но со стороны казалось, что он просто большой мастак разыгрывать. Когда же возникала угроза какой-нибудь работы, первым движением его души было увильнуть, отказаться, спрятаться. Ему было просто неведомо желание в чем-то испытать себя, попробовать собственные силы. Старшина, командир отделения, то и дело покрикивал на Истомина. Истомин на курсе стал притчей во языцех: — 55 —
|