|
И в эту пятницу внезапно явилась из Каунаса целая делегация: Бирута с четырьмя своими друзьями. С ними была и Регина, сестра Юлите, которая только недавно подошла к Учению. Они привезли письма мне и Доктору и побольше – Обществу. И тут-то настало главное испытание для Доктора. После поездки в Каунас и ещё раньше в его сознании осело нечто резкое против Вайтекунаса. Начало этому было положено нападками его и Бируты на Юлите. Но позже Юлите заверяла, что это уже преодолено, сглажено, что среди них сотрудничество и дружба. В дальнейшем однажды, когда из Каунаса кто-то приезжал к Гаральду за лекарствами, он дал с собой письмо для Юлите, где в какой-то фразе уничижительно выразился о Вайтекунасе. В его натуре – жить экстремальными отношениями. Я, узнав об этом, после ухода Юлите написал Регине, чтобы отыскала последнее письмо Доктора и при случае прислала мне обратно. Но оказалось, что упомянутая фраза стала известна некоторым членам Общества. Чтобы реабилитировать своего друга и руководителя, Бирута вместе с другими старшими членами созвала общее собрание, где зачитывалось и это оплошное письмо Доктора. Разумеется, письмо произвело обратное впечатление – ещё больше выросло уважение к Вайтекунасу и также единение среди друзей. И, таким образом, они написали общее письмо нам, которое подписали все члены, в том числе и вильнюсские, Серафинене и другие. В этом послании идёт речь о единении и возвышается Вайтекунас. Мой милый, добрый друг, что же я мог поделать? Твоя чудная героическая натура ещё слишком импульсивна, её придётся ещё и ещё сдерживать золотыми вожжами. Верю, что события последних дней (может быть, и моя книжечка[187]) принесут на самом деле Тебе, как и нам всем, благословение, обновление. Гаральд ныне действительно уже не тот, каким был несколько лет назад. Он сильно вырос. И теперь он преодолеет свою сильнейшую привычку – резкое осуждение. В пятницу вечером состоялось первое собрание, с нашей стороны, кроме Доктора и Екатерины, были Якобсоны. Бруно очень неумело защищал Гаральда. И Гаральд был огорчённым и несообразительным. Было очень тяжко. Воскресным утром дальние гости пришли ко мне, из наших не явился никто, кто был приглашён, даже Доктор. Я его понимал. Но зато у нас получилась по-настоящему сердечная беседа. Под конец пришёл и Яловецкас, один из пяти, у него с Гаральдом был длинный разговор, он его действительно растрогал и преобразил. Расстались очень сердечно. За это мне было очень радостно. Литовцы действительно выросли. Они движутся вперёд. В их выступлениях уже ощущается опыт, в то время как раньше виделась одна лишь юношеская пылкость. В три часа у Екатерины собрались многие наши друзья. Было много чувств наивысшего напряжения и истинной дружбы. Мне нравилось, что наши гости вели себя очень дружно и кротко, хотя мы уже второй раз причинили им боль. Был обмен новыми мыслями. Нам было чему поучиться. Конечно, то, что они теперь начали писать доклады и т. д., – это и наш старый опыт, но мы ныне на этом практическом поприще стали медлительнее. Они прочли и чутко написанный устав Общины (я подобный когда-то составлял, и Е.И. даже его утвердила, но эти положения «отложились», ибо начался полный конфликтов 1940 год). Они принесли нам и новые импульсы единения. На моё сознание воздействовал какой-то неведомый чудесный Магнит. Странно, ведь дальние друзья так часто приезжали к нам. Хотя я уважал их духовную активность, однако сердце как-то оставалось отрешённым от них. Но на этот раз запруда сердца прорвалась. Чувствовал необычное тепло и любовь. Великое беспокойство последних дней превратилось в расцветающий чудный цветок. Поздним вечером мы очень сердечно простились с ними. Я передал им (как ответ на их общее письмо) для вручения Вайтекунасу мою книгу с надписью для него: «Пусть от сердца к сердцу собратьев протянутся серебряные нити...» Не знаю, кто он. Мне всё ещё он кажется какой-то самобытностью или загадкой. Но пробую увидеть его глазами его друзей. Они ведь много хорошего о нём рассказывали. Верю, что мне удастся узнать его поближе. Милый Гаральд, это были для Тебя часы тяготы и испытания... Но верю, что Ты это преодолел, переплавил, освободился, ибо, истинно, знаю Твою чудную Сущность. Этим воскресным утром среди дружеских бесед я защищал Тебя огнём сердца. Сегодня я отослал Гаральду письмо, где подробнее описал все мои переживания. — 367 —
|