|
В восторге достижений этих дней я отослал в Индию телеграмму. Знаю, что и у них будет большая радость выходу в свет «Тайной Доктрины» и по поводу нашего предложения. Вчера последним, восьмидесятым, подписался проф. Пурвит. Я бы сегодня ещё продолжил собирать подписи до сотни, предвиделось ещё несколько прекрасных людей: Судрабкалн, Земдега и т.д., но вчера мне стало известно, что министр просвещения принимает только раз в неделю, а именно – по средам, так что пришлось прекратить сбор подписей, срочно переписать копии и составить заявление. Также необходимо было торопиться с переписыванием текста самого Пакта, и ещё вчера ночью в связи с этой задачей мчался на такси один член нашего Общества, чтобы сегодня всё можно было совершить в положенное время. Да, эта неделя была неделей чрезвычайного накала. Было так, как Н.К. писал: «Если ты устал, поработай ещё, и на помощь Любовь призови!» Это были дни, когда некогда было думать ни о еде, ни о ночном отдыхе. Странным кажется сегодня: неужели мне больше не надо открывать тяжёлые парадные двери и мчаться по крутым ступеням лестниц? Хочу ещё немного задержаться на ходе сбора последних подписей. Либерт сказал, что Рериха хорошо знает, имеет его большую монографию на английском языке. Удивляюсь, что и Раппа подписал. Хотя кто же мог отказать воззванию о Культуре? Его помощник Я.Грин чрезвычайно настроен против всего нашего движения, поэтому я к нему не пошёл, и опасался, как бы и Раппа не оказался под его влиянием. И великий националист Лигатню Екабс вёл себя симпатично. Буцену посчастливилось собрать четыре подписи, в том числе пасторов Сандера и Земгала. Бывший президент государства среди наших приверженцев! Вчера тоже был день напряжённой деятельности, когда, к примеру, в течение часа я дважды был в Академии художеств и в редакции «Яунакас Зиняс», желая встретить известных людей. Но по дороге встречались и другие, и они, быть может, особо и не желая, попадали в число подписавшихся. Наконец, <подписали> сенатор Буковский, к которому обратился член Общества Блюменталь, и Брастынь Эрнест, всё ещё в воинственной позе (только что вышла его полемическая книга, которая четыре месяца задерживалась цензурой). Чудесного Юлия Розе я встретил на улице, но у Мунча продолжительное время дискутировал о вегетарианстве и проблемах духа. В Америке он был воздерженцем и интересовался философией, здесь, как кажется, больше поддался общему влиянию. Здесь будто бы столь суровые условия, что невозможно быть в стороне от общего потока. Я сказал, что высшей целью жизни является борьба и то, чтобы силой своего духа подать пример другим. Я удивлялся Мунчу: он раньше писал о духовности в искусстве, но, очевидно, когда пришлось столкнуться с пылью <обыденности>, тут же ослабел. Последним я посетил художника Пурвита, который только что вернулся из-за границы. Вначале он был сдержан. Я сказал, что когда-то посылал ему свою книгу о Рерихе и приветствие ему от последнего (статью о Куинджи). Пурвит долго читал наши предложения, подробно изучал текст меморандума. Он сказал, что этот договор является неприемлемым. Ибо какая же великая держава заключит такой договор, где под Знаменем Мира будут все школы. Тогда врагу во время войны не будет куда целиться: везде будет белое Знамя. Но это уже политика великого мира. Если будут уважать Культуру, то возможность войны постепенно должна исчезнуть. Также Пурвит сказал, что первоначально Пакт должны подписать великие державы Европы, ибо они могут обидеться, что малые государства приглашают их присоединиться. Я возразил, что именно малые страны должны завоевать уважение к себе своими культурными достижениями. Здесь я затронул больное место настроений Пурвита, ибо после того он долго рассказывал о своём зарубежном путешествии, сетуя, что наше правительство мало пропагандирует своё искусство и культуру за рубежом. Также досадовал, что и у самих латышей ещё зачастую недостаёт сознания красоты и опрятности. — 197 —
|