|
11 мая. Вечером К вечеру мне прислали 12 роз. Пославшие – одиннадцать членов Общества во главе с Мисинь и Лукиным. Мог бы я хоть немного оправдать надежды! Но я ведь не способен говорить, и это великая трудность. В восемь вечера началось заседание старшей группы. До сих пор её вёл Фрейман. Но на этот раз он отказался. Я долго спорил. Он сказал, что руководство пойдёт мне только на пользу. Так везде и повсюду мне приходится начинать всё сначала. На заседании группы я сказал, что считаю свой пост только формально юридическим решением, пока среди нас не вырос дух такой широкой культуры, как Феликс Лукин. Я считаю, что истинным руководителем, как до сих пор, будет старшая группа, на которой будут обсуждаться важнейшие вопросы. Затем Элла прочла письмо Е.И. к Стуре и ко мне от 12.04.1934 г. Раньше Стуре не хотел, чтобы члены Общества знали о существовании нуклеуса. Так он один взял на себя ответственность. Теперь это письмо в старшей группе зачитали не ради меня, но ради пользы дела, чтобы у тех членов Общества, кто дальше от всех дел, было больше доверия. Я был рад, что ощутил дружескую поддержку. Мы украсили розами портрет Доктора. Что же он теперь мыслит, что чувствует, взирая из дальних миров на судьбы нашего Общества? И там он не перестаёт страдать за нас. Больно, когда думаю о Стуре. Отчего всё так должно было случиться? Но как же Обществу существовать без внутреннего согласия? 14 мая. Четверг, половина одиннадцатого вечера Я ещё не достоин той любви. Я ещё не достоин того доверия, которое члены старшей группы проявляют ко мне. Я рад большому сердечному теплу, которым Валковский и Буцен одарили меня сегодня вечером. Я очень благодарен им за поддержку. Но как трудно было слушать об их надеждах на меня. Ах, если бы я мог хоть немного оправдать всё это. Я всё время был в таком напряжении, как никогда в жизни. В таком напряжении, что казалось – ещё капелька, и во мне всё запылает. После мгновения молчания Элла прочла моё обращение, где я раскрываю своё положение и обращаюсь к членам Общества с просьбой о поддержке, дружбе и взаимодействии. Элла зачитала это по-латышски и по-русски. Валковский и Буцен потом выступили так мило и тепло, что сердце у меня защемило. Буцен был в таком восторге, как никогда, в том числе и по поводу моего обращения. Воспылав, он клялся, что никогда не свернёт с пути Учения. В обращении я подчёркивал, что считаю пост председателя формальным, пока среди нас не вырос дух такой широкой культуры, каким был д-р Лукин, – то же самое, что я сказал на старшей группе. Но всё это противоречило тем словам, которые произносили Буцен и Валковский, которые в должности председателя и теперь стремятся видеть нечто высшее. Сердце так переполнено. Сердце полно великой ответственностью. — 155 —
|