|
Навстречу движется «виллис» с тремя вооруженными людьми: членом ЦК Демократической партии Курдистана Сами, порученцем Барзани и шофером. На его коленях лежит автомат. Приветствия. «Виллис» уходит вперед, показывая путь. А дальше — уже на мулах по узкой тропинке между отвесной скалой и пропастью. По словам Сами, несколько пешмерга (так называют себя курдские повстанцы — «смотрящие в лицо смерти») могли бы противостоять здесь целым подразделениям. Барзани встретил меня с двумя сыновьями — Идрисом и Масудом. Семнадцатилетний Масуд был тогда начальником 3 радиостанции. Я вез с собой подарки сыновьям Барзани — наши наручные часы «Полет», но был несколько смущен, когда увидел у них на руках «Ролекс». Мулла Мустафа Барзани встретил меня с нескрываемой радостью. Тут же пригласил в небольшую землянку, где жарко горели дрова в печке на колесиках, а натянутое под потолком полотно местами провисало под тяжестью воды — за стенами шел дождь с мокрым снегом. Периодически по водным «мешкам» стучали палкой, и вода проливалась струйкой в подставленный бидон. На земле, покрытой ковриком, были расставлены блюда. С нами вместе сидели, скрестив ноги, и иракские офицеры, один из них вслушивался в беседу, которая шла на русском языке. Но Барзани был через Сами предупрежден мной, что иракец знает русский, и поэтому беседа оказалась «направленной». Барзани сказал мне: «В Багдаде одни воровщики и жуликаны (он так и сказал), но один честный и хороший человек — это министр обороны». Конечно, все это предназначалось для брата министра, сидящего рядом. Настоящая беседа состоялась ночью, когда меня разбудили два курда с автоматами и повели в другую землянку. Барзани заключил меня в объятия и произнес: «Советский Союз — мой папа». Барзани сказал, что приветствует мирную договоренность, но не верит Багдаду, где экстремисты оказывают сильное сопротивление курсу по выполнению правительством соглашения о перемирии с курдами. Постоянное ожидание возобновления широких военных действий, добавил он, не позволяет серьезно заняться улучшением жизни курдского населения (как трудно живут курды, я видел сам: домики, прилепившиеся к склонам гор, стены жилищ выложены из камня; глиняные крыши постоянно трамбуются катками, чтобы не протекали; нет электричества; убранство комнат состоит из керосиновой лампы и циновок, на день сложенных на глиняном полу), а Багдад помочь не спешит, хотя и были даны такие обещания. На мой вопрос, есть ли у него связи с Ираном — у нас были данные о конфиденциальных поездках Барзани к шаху, — не задумываясь, ответил утвердительно: «Не хочу ничего скрывать. А что делать, когда у меня единственная связь с миром через иранскую границу?» Но пожалуй, главным для меня был ответ Барзани на мой вопрос: «Как вы мыслите себе будущее, ведь вы, безусловно, знаете о слухах, будто курды хотят отторгнуть от Ирака населенные ими земли». — 248 —
|