|
– В государственную лямку с разбега впрягся, а Россия – баржа тяжелая, – усмехнулся Роман Трифонович. И это замечание почему-то не понравилось Наде, но и здесь она промолчала. А на следующее утро решила все же выйти из дома. Уж очень заманчиво светило солнышко после затяжных холодных дождей. – Погуляем у Патриарших прудов, – сказала она Феничке. – Там, слава Богу, народу поменьше. «Туда Ваничка дорожки не знает!..» – догадалась Феничка. Патриаршьи пруды находились совсем рядом со Страстной площадью, но там и вправду было тихо. Грелись на солнышке отставные полковники, пожилые матроны торжественно восседали в тени вместе с приживалками, няни прогуливали детишек. Девушки немного погуляли по аллеям, а затем, выбрав уединенную скамейку на берегу, чинно уселись рядышком. – Тихо-то как, – вздохнула не умеющая долго молчать Феничка. – Будто за сто верст… – Ну и очень хорошо. – Скучно, барышня, – помолчав, вновь начала неугомонная горничная. – Может, мне на Тверскую сбегать, а вы пока почитаете? Книжку вашу я захватила. Вы не беспокойтесь, вон городовой стоит. Я его предупрежу, чтоб поглядывал. Она говорила с определенной целью и готовилась убеждать свою барышню, чтобы та разрешила ей недолгую отлучку. Но, к ее удивлению, Наденька согласилась тотчас же: – Ступай, Феничка. Я почитаю пока. Феничка сорвалась с места тут же. По дороге не забыла подойти к городовому, что-то строго – даже пальчиком погрозила – наказать ему, после чего умчалась. А городовой развернулся к Наде лицом и замер, как изваяние. Надя раскрыла книжку, но смотрела мимо страниц. Она сразу же поняла, куда так настойчиво рвется ее горничная, и сейчас думала, удастся ли Феничке найти возмутительно дерзкого господина Каляева и что именно Феничка ему скажет. – Здравствуйте, барышня. Наденька вздрогнула, подняла голову. Перед нею стояла немолодая нянька, в заметно поношенном платье и темном платочке, с детской коляской. – Грапа?.. – Теперь обратно Аграфена, – грустно улыбнулась ее прежняя горничная. – Теперь я не у господ служу, а поденно чиновничье дитя прогуливаю. По два часа, кроме воскресений. Уж и не поверите даже, до чего же я рада, что вижу вас. – Садись, садись рядышком, Гра… Малыш спит? – Спит. Хорошее дите, тихое. – Грапа осторожно присела на скамью. – Вы-то как, барышня? Не хвораете? – Нет, нет. Грапа, милая… Ничего, что я так называю? Так привычнее. – Наденька решительно глянула в глаза. – Я очень виновата перед тобой, ты уж прости меня. — 284 —
|