|
— Все что угодно, сваленное в кучу, — сказал он, сваленное как попало, без всякой логики. Ни упорства, ни реванша с его стороны, — добавил он, — одно лишь чувство вязкой, бесконечной неустойчивости, которая обретает бесконечность в силу постоянного, возникающего всякий раз случайно, в самый последний миг, подступа к сути… Устойчивая потеря равновесия… Да, именно так: утрачивая все, равновесие утверждает себя. И то же самое происходит с его телом. Он уверял, что именно неловкость его тела поддерживает его тело. Что, теряя равновесие, он держится на ногах именно в силу потери этого равновесия. И держится очень уверенно. Падая — возрождается вновь. И обретает силу благодаря этим беспорядочным, неосознанным движениям, продлевать себя бесконечно — не переставая гибнуть на отдельных этапах. Он то и дело просыпается, весь в поту, затем опять проваливается в это холодное сновидение. Никогда не достигая глубокого спокойного сна. Четверг, 12 апреля. Сегодня утром подумал: как это жестоко — проснуться и вдруг буквально, физически почувствовать под рукой жуткую субстанцию смерти. Я видел во сне С. и в этом видении забыл, что ее больше нет в живых. Свидетельством тому моя постель. Пятница. Ульрика сказала, что Ш.-В. женился на С., потому что иначе не мог бы наслаждаться близостью с нею. А потом, бросив мужа, она заставила его по-прежнему любить себя. До безумия. После меня С., вероятно, любила Глэдис. Затем Ульрику. К семи часам зашел А. Малыш Д. еще не выздоровел. А. гордился его храбростью, его юмором даже при высокой температуре и бессоннице. Ему было невыносимо видеть страдания сына. Он признался мне, что испытывал сильное искушение взмолиться к Богу: пусть передаст ему болезнь Д., он готов взять на себя все его мучения, лишь бы избавить от них тельце ребенка. Спросил меня, не приду ли я к ним на воскресный обед. Я обещал. Суббота, 14 апреля. Ночью не спал. С. опять долго описывала мне сцену своего купания в тазу. После того, как я сообщил ей о своем решении расстаться. Она шла домой по улице Арбр-Сек. И вдруг по какой-то необъяснимой причине, удивившей ее самое, почувствовала безмятежное спокойствие, хотя минуту назад ей казалось, что она вот-вот уступит отчаянию и сопровождающим его горестным жестам. Дома она села, сняла с себя одежду, сложила ее по порядку, медленно, старательно, как делают аккуратные девочки. Потом налила воды в кувшин — у нее не было ни ванны, ни биде, ни унитаза: помещение было совсем крошечное, а дом очень старый. Когда мы с ней пришли посмотреть эти две комнаты, запущенные, хотя и с высокими потолками, С. сказала, что предпочитает всем удобствам красоту этого места. Итак, она вылила воду в таз. Потом села перед зеркалом и начала осторожно снимать макияж. Ей чудилось, что свет мира никогда еще не был таким ярким и резким. И что она никогда не видела все так отчетливо. Закончив, она спокойно встала, разбавила холодную воду горячей, из большой кастрюли, села в таз. И стала ждать. — 79 —
|