|
— Примите же во внимание понятие знака, — сказал я, — и его неодолимую склонность к саморазрушению! Рекруа взял себе еще кусок телятины. Мы ели с упоением. Молчали. Внезапно Элизабет нарушила тишину вопросом, заставив всех нас одновременно поднять головы: — А как же стыдливость? Вы даже не произнесли это слово стыдливость! И не сказали, сколько потрясающего кроется в стыдливом поведении! — И добавила: — Это более непостижимо, чем угроза, нависающая над тем, что обнажено и, отсюда, как бы выставлено напоказ, а значит, беззащитно, то есть уязвимо. — Тело, пожираемое глазами , — задумчиво промолвила Сюзанна. — Стыдливость тем более непостижима, — продолжала Элизабет, — что это обнаженное тело, выставленное к позорному столбу ваших знаков, беспощадно отданное на милость чужих взглядов, полностью отрезанное от языка, как его понимает Йерр, от социального общества Рекруа… — …словно вновь низвергается в животное царство, — подхватил Бож. — Отсутствие знака, асемия, позор дикости… Йерр прервал Божа, пробормотав: — Старинная формула, приписываемая средневековым переписчикам: «Отрывки, процитированные на греческом языке? Пропускаю». — Таким же неизмеримо глубоким является сам фактор страха. Или непостижимое чувство скорби по умершим, — сказала Марта. Но Элизабет, с внезапным вдохновением, снова заговорила, не слушая их: — Стыдливость еще более непостижима, чем стыд, поскольку можно вообразить — поставив себя на место жертвы , как выразились бы Коэн или Рекруа, — ту степень унижения, которое она ощущает, если с нее сорвали одежду во время пытки или насилия… — Срывая, таким образом, все, что связывает человека с миром, который я назову скорее «антиживотным», нежели человеческим, — сказал Бож. — Обнажение тела, которое вызывает презрение или отвращение, — сказал Р. — Которое унижает в неожиданно смехотворном противоречии этих знаков и умаляет в бездонности того, что не имеет больше ни меры, ни значения. — Стыдливость более загадочна, чем непристойность, — сказал в свою очередь Бож. — Поскольку можно представить себе — тогда уж через отрицание провокацию как результат инверсии знаков. Или же еще возбуждение, которое может длиться несколько секунд от созерцания того, что было скрыто, спрятано под одеждой и вдруг показывается, вызвав у нас смятение, точно оскалившийся зверь, вставший во весь рост, точно мираж в пустыне — пальмовая роща, где обнаружилась бы реальная вода и реальные финики. — 134 —
|