Carus, или Тот, кто дорог своим друзьям

Он сказал также, что следует поощрять зияние[85], поскольку оно сообщает языку твердость и силу. «Кроме того, — добавил он, — при зиянии рот говорящего открывается, и это опять-таки прекрасно. Ибо делает лицо искренним и сияющим».

Подливая себе коньяку в маленький пузатый бокал, он сообщил нам новость, вычитанную в газете: оказывается, во Франции живет 21 миллион домашних животных. И одно только производство корма для них приносит годовой доход в 70 миллиардов франков[86]. Статья содержала точные данные: 7,7 миллиона собак, 5,7 миллиона кошек, 7,6 миллиона птиц, содержащихся в клетках. Разумеется, говоря о «домашних животных», он не учитывает детей и женщин. Также он не включает в список аквариумных рыбок. Вероника и Томас напали на него, приводя множество контраргументов.

После того как Глэдис и Йерр ушли, чтобы отпустить няню дочери, Томас объявил, что Йерр, с его же-нофобством, вульгарными реакциями и прочим, — «инородное тело в нашей компании». Я возразил, что все мы так же вульгарны, что вульгарность начинается с появлением на свет (тут Зезон осмелился даже прибегнуть к двум библейским цитатам) и что его пол дает ему так же мало права защищать женщин, как и его вкусы, которые, видимо, побуждают к этому. Карл и Зезон нашли, что я неправ. Наконец К. указал на один из своих цветов и сказал, что он предвещает грозу.

Вероника проводила меня до дому.

Понедельник, 2 июля. Около восьми пошел на улицу Пуассонье. К. немного полегчало.

4-го будем играть.

Вторник, 3 июля. Звонил Томасу.

Наступила страшная жара.

Мне так и не удалось поспать.

Independence Day [87]. Тяжелая предгрозовая погода. Элизабет, Глэдис, А. и Йерр отправились вместе. Мы с Рекруа зашли за Мартой. Рекруа взял ее машину.

Мы прибыли на авеню Ла Бурдонне первыми. Уинслидейл, судя по всему, не страдал от жары. Он заметно нервничал.

Томас явился в сопровождении Зезона. Йерр и машина Йерра подоспели вскоре после них.

— А вот и наш ктитор с его ритуалами и белибердой, — сказал Р., увидев его.

— А вот и наш неуч с кашей во рту, — отбрил Йерр.

Но тут вошел Бож. Последними явились Коэн и его виолончель.

Марта весь вечер молчала. На ужин мы ели крошечных зубаток с укропной подливкой. И беседовали о Вселенной.

— Ох, до чего жарко! — посетовал я.

— По радио объявили, что скоро станет прохладней, — ответил Томас.

— Никакой определенности, — сказал Р.

— Космическая неопределенность, — добавил Йерр, подражая ему.

— Мы может похвастаться большими научными знаниями и большей прозорливостью, чем любая метеорология, — решительно заявил Коэн. — Ибо нам дано с точностью до нескольких часов рассчитать наши жизни. А вот предсказать состояние небес мы едва ли способны.