|
Она не вышла, как Абросимов, на площадку, но и не отступила в сторону, приглашая его войти к ней. Она стояла в дверях и смотрела на него со странной усмешливостью. – У тебя кто-нибудь есть? – Вопрос поставлен слишком обще, – ответила Вера. – За тобой я замечал много великолепных недостатков, – сказал Воронцов, – но я не замечал за тобой пошлости. – Зайди, у меня есть час свободного времени. – Где дети? – В деревне. У бабушки, ей оставили флигелек. Они вошли в ее маленькую комнату. Здесь была та милая Верина неряшливость, которая подчас раздражала его, и он говорил ей об этом, не щадя ее, а в отъезде, вспоминая, он видел в этой несколько даже детской неряшливости нечто прелестное, шедшее от игры с куклами – от той игры, которая неистребима в женщине. – Дети похожи на меня? Вера кивнула головой на стену: там среди картин висели два фотографических портрета – девочка и мальчик с собакой. Воронцов долго разглядывал лица детей. – Арина похожа на меня больше, чем Петр. – Может быть… Я как-то стала забывать твое лицо… Воронцов обернулся: Вера прибирала со стола шитье. Воронцов похолодел: это были розовые и беленькие распашонки. – Ты замужем? – Сейчас это не важно… Говорят – «они сошлись». – И с кем же ты сошлась? – Я ведь не спрашиваю, с кем ты сошелся. – С кем бы я ни был – у меня есть дети. Надеюсь, они помнят, что их отца зовут Виктор Воронцов? Он говорил сейчас жестко, сухо, казня себя за это; он хотел подойти к Вере, упереться лбом в ее лоб и сказать ей про то, что он всегда любил ее и очень любит сейчас и больше всего боится, что тот, другой, кто сейчас с ней, может обидеть ее и что она может потом сломаться: она никогда не знала людей, потому что всегда он был впереди, а она была за его спиной, но он не мог переступить в себе самом какую-то незримую, холодную черту, которая не пускала его сделать так, как того хотело сердце. – Выпьешь чаю? – спросила Вера. – Нет. Спасибо. Дети знают своего нового родителя? – Нет. Пока что нет. – Ты счастлива с ним? – Я чувствую себя с ним человеком… – Он раскрепостил тебя? – усмехнувшись, спросил Воронцов. – Что, из «товарищей»? – Ты не вправе интересоваться этим. Я же никогда не интересовалась твоими подругами… – Ты просто устраивала сцены ревности. – Я тебя очень любила, – ответила Вера и невольно взглянула на большие часы, стоявшие на комоде. – Как у тебя с деньгами? – Ты оставил мне тогда… Я меняла твои камни на хлеб… — 71 —
|