|
Пружинисто поднявшись, он перекрестился на образа, потом снял одну икону и передал жене: – С собой возьмем. Когда повозки выехали на улицу, Ульян достал из мешочка две большие самодельные бомбы, спрыгнул с повозки, передав повод Фросе, и быстро побежал к дому. Осторожно разбил стекло в окне, сорвал кольцо и, опустив бомбу в зало, лег на землю. Через несколько мгновений дом его словно бы вырвало: разлетелись рамы, соскочила с петель дверь, понесло тяжелым, желто-бурым дымом. Тарыкин после спросил его: – Зачем ты так? – Путь трудный, а я на ненависть не был заряжен. Теперь бездомный я, пуповину порвал, терять неча. И пошли люди Калганова и Тарыкина через Сибирь. И прошли они так больше тысячи верст, и подходили к Иркутску, как раз к тому месту на тракте, по которому ехали в старенькой машиненке Шелехес с Владимировым. Осип Шелехес заехал за Владимировым: он должен был отвезти старика в третью бригаду – читать лекции красноармейцам. Как обычно, Владимиров пилил Осипа: – Был прекрасный учительский институт, так нет – давайте перекорежим на новый лад и назовем «наробразом». Дикобраз – наробраз! За три года вы учителя из неуча не сделаете! Вы получите всезнаек! Осип, ты слушаешь меня? – Не очень, – ответил Шелехес: мысли его были в Москве. – А в чем дело? – Да ничего. – Или ты будешь слушать, или я стану дремать. – Подремаешь на этих рытвинах, – хмуро усмехнулся Осип. – «Лет чрез пятьсот дороги, верно, у нас изменятся безмерно, – продекламировал Владимиров, – шоссе Россию здесь и тут, соединив, пересекут». Пушкин. Единственное, в чем ошибался. – Слушай, – вспомнив что-то, обернулся Шелехес, – тут сигнал пришел: ты вроде бы говорил, чтоб в музей повесить рисунки царей. Брешут, наверное? – Почему? Правда. Не всех, конечно, но Ивана, Петра, Александра Второго непременно следует экспонировать. – А Столыпина с Витте? Тоже в музей? – Конечно. Они – вехи истории Российского государства. Вне их платформ нельзя понять нашу борьбу. – Знаешь что, Александрович… Человек я совестливый и не могу позабыть, как в ЧК ходил, про тебя советовался. Иначе, честное слово, первым бы на тебя написал. Изолировать от общества как вредный элемент. Ну, что ты такое несешь? Николашку – в советский музей?! Да трудящиеся такой музей сожгут. И правы будут. Ты вот всегда как змей: начнешь издали, вроде бы про ничего, а кончишь реставрацией монархии. Шофер обернулся и, улыбнувшись – на сером пыльном лице сверкнули зубы, – сказал: — 184 —
|