|
А вот потом... Мы тогда крепко попали. Диспозиция была такая... Впереди - довольно обширный лесной массив, где можно надежно укрыться. Только, чтобы туда попасть, нужно было пересечь большой луг, совершенно открытое место, перейти речушку по мостику. Неширокая такая речушка, небольшой мостик, бревенчатый. Дело, на первый взгляд, нехитрое - пройти по луговине с полкилометра, перейти мостик - и поминай, как звали... Только там уже были немцы, у мостика. Передовой разъезд, надо полагать, или разведгруппа. Оседлали они мостик надежно - два мотоцикла, пять человек, при них ручной пулемет. Расселись, суки, на лугу, и обойти их нет никакой возможности... А сзади, на дороге, уже немцы. Прут на восток. И начинают уже, слышно же моторы мотоциклов, шнырять по тому редколесью, где мы спрятались, не доходя до луговины. Нам все больше становится ясно, что долго мы тут не продержимся. Рано или поздно они на нас наткнутся, а мы с нашим хилым арсеналом и погибнуть-то героически не сумеем - перестреляют к чертовой матери, не подходя близко, или возьмут тепленькими, что нам по тогдашнему воспитанию казалось еще похуже, чем героическая смерть... Вспотели все от напряжения и полной неопределенности. Косимся на Лейтенанта - он командир, пусть временный, ему и решение принимать, ему на себя ответственность брать... А он, видно, потерялся. Бывает. Даже с кадровыми. Не знает, на что решиться, и все тут... И Сапер вдруг говорит: - Прорвемся. Вы, главное, от меня не отставайте, шевелите ножками, и все будет в ажуре... Мы на него так и вытаращились: мод, ты что, со страху с ума сдвинулся? У них пулемет, пять автоматов, нас, едва выйдем, видно будет за версту.. Он чуть побледнел, но продолжает спокойно: - Пройдем. Я им глаза отведу. Я умею. Отец учил. Мы были настолько вымотаны, что ни у кого не было сил ни ругаться, ни смеяться. Только вздохнул кто-то вовсе уж обречено. Ясный день, солнышко, лето - в такую погоду особенно тяжело отдавать концы... А Сапер, как ни в чем не бывало, начал что-то химичить... - Пятеро их, - говорит как бы сам себе под нос. - Значит, нужно пять... Отломал парочку веток, переломал их, получилось у него пять палочек. Он их вогнал в землю на опушке, подровнял так, чтобы были одинаковой длины. Посмотрел на них, на немцев, присел на корточки и начал что-то шептать. Лицо стало чужое, незнакомое, не правильное какое-то... Длилось это недолго. Встал, одернул гимнастерку и говорит: - Пошли. И зашагал по лугу во весь рост, не особенно быстро, временами оглядывается на нас, рукой показывает: мол, за мной! — 141 —
|