НЛП. Техники россыпью

смшка россыпью

498

С. Горин. НЛП: техники россыпью

освобождением из плена тем радостям, которые дос­тавили женам взявших их в этот плен. По описаниям поэтов и хроников, настойчивость женщины иногда даже больше, чем мужчины. Владетельница замка охотно сменяет ложе подле мужа на ложе подле гостя-рыцаря; оказаться при этом негалантным кавалером для него почти всегда гораздо опаснее, чем проявить всю свою рыцарскую доблесть. Можно было бы при­вести бесконечное множество примеров, так как ис­тория культа любви («Minnedienst») представляет со­бою сплошную цепь таких приключений, сплошной и обширнейший комментарий самой грубой эротики. Та­кая половая мораль коренилась в экономических ус­ловиях тогдашней придворно-аристократической куль­туры и в неприкрытой еще никаким флером основе брака, который у господствующих классов был только простой условностью. Если поэтому мы должны вне­сти какие-либо поправки в традиционные описания этой эпохи, то прежде всего относительно мнимого целомудрия женщин. Нас убеждает в этом всякое мало-мальски серьезное изучение эпохи. Вспомним хотя бы изобретение этого века, пояс целомудрия, или Вене­ры, и те логические следствия, которые сами собой явствуют из его широкого распространения.

Решающим для моральной оценки этого изоб­ретения является вопрос: при каких условиях половая неприкосновенность женщины могла быть обеспече­на? Ответ не представляет никаких трудностей, так как он чрезвычайно прост и очевиден. Тем не менее ответ этот в той форме, как его давала до сих пор традиция, несомненно ошибочен. Традиционное мнение полага­ет, что рыцарство прибегало к помощи этих железных или серебряных поясов затем, чтобы охранить жен­щин от грубого насилия в те периоды, когда муж на долгое время отлучался из дому, отправлялся в крес­товый поход или же когда женщина отправлялась куда-нибудь в дальний путь. Если бы это мнение было пра­вильно, то даже с точки зрения нашей современной половой морали было бы очень трудно возражать про­тив такого пользования поясами целомудрия. Но

В свободном полете

499

мнение это, несомненно, ошибочно, ибо для того, что­бы предохранить женщину от изнасилования, этого по­яса было конечно, недостаточно. Разбойничьим ры­царям, нападавшим на проезжавших женщин, или вра­гам, которые, ворвавшись в замок, насиловали женщин, такой пояс служил самым ничтожным пре­пятствием. В сильных руках рыцаря, который в тяже­лом панцире справлялся с турнирным копьем, сереб­ряный замок такого пояса был шелковой ниткой, ко­торую он шутя мог порвать. И насчет этого рыцарское общество едва ли сомневалось и само, так как, чтобы понять это, достаточно простой сообразительности. Если же тем не менее рыцари заставляли своих жен надевать пояс целомудрия, то цель у них была совер­шенно другая. Пояс должен был служить помехой слу­чайному, возможному на каждом шагу совращению его жены. Рыцарь знал себя и себе подобных, знал, что перед ними не устоять никакому целомудрию женщи­ны. Но в то же время он знал не только себя и себе подобных, - он знал и свою жену. Он знал, что сопро­тивление его жены совратительным попыткам какого-нибудь симпатичного гостя не будет чрезмерно серь­езным и что она очень охотно согласится осчастли­вить его своей благосклонностью, если только он сумеет искусно воспользоваться удобной возможнос­тью. От таких случайных измен и должен был охра­нять пояс Венеры, и, действительно, некоторой охра­ной он все-таки служил. Смятое платье можно было разгладить, сломанный же замок пояса починить не­заметно было очень трудно, даже если супруг и отсут­ствовал в течение весьма долгого времени. Употреб­ление пояса Венеры было, таким образом, до некото­рой степени и охраной женщины от самой себя. Но именно благодаря этому пояс целомудрия и служит вернейшим доказательством господствовавшей в то время дикой, разнузданной эротики».