Тени ниндзя

— У тебя неплохо получилось… Для первого раза.

— Что?! — юноша даже приподнялся. — Почему для первого?

— Эх ты! — она улыбнулась. — Я не об этом. У тебя неплохо получилось сформировать сновидение… А об этом уже все сказали наши тела.

Марн в ответ поцеловал ее и подумал: “Кто ты, Найи? Почему мне нельзя полюбить тебя? Или… Ты… Ты человек?”

Это была последняя мысль перед тем, как он уснул.

А во сне он увидел оборотня. Человек, стоя на валуне, торчащем из воды, исполнял Танец Призыва. Он взывал к Луне, чтобы она подарила ему Силу Волчьего Племени. И Луна ответила — человек танцевал очень хорошо. Марн удивился, что не узнает места. Валуны, камыш, огромное озеро… Где это может быть?

Человек, звавший Силу, делал все, как учили самого Марна. Значит, он свой… Но почему волосы стрижены как у имперца? Гилгереи не стригли волос, это отнимает Силу. Правда, Марн не верил, что Сила заключена в волосах. Но обычай предков свят. Как его можно нарушить?

Стриженый выполнил Последний Рывок, и Сила пришла к нему. Марн видел, как Дух Лунного Волка коснулся лапой лба человека. Теперь он отмечен. На такое решаются не все. Только те, кто знает, что в скором времени им придется превзойти все свои силы. И может, даже выйти за Грань. Но перед смертельной битвой многие поступают так. Отец рассказывал, что воины, участвовавшие в Атаке Кланов, в год Гибели Короля, все прошли через ритуал. Поэтому они смогли промчаться почти по отвесным скалам, обрушившись прямо на головы имперцев… Но Луна требует жертв — очень многие погибли в бою. И после…

Человек тем временем пришел в себя после Танца и заметил неподвижно стоящего в камышах Марна. Глаза Отмеченного Луной вспыхнули холодным огнем, он согнулся, опускаясь на четвереньки, и зарычал. Марн с изумлением понял, что Волк не узнает собрата, и шагнул вперед, чтобы его можно было разглядеть получше. В этот миг откуда‑то сбоку раздался человеческий голос… И Марн проснулся.

Найи тихонько постанывала во сне. Юноша обнял ее и погладил по спинке. “Спи, Волчица, — подумал он, — я только что видел нашего Брата”.

Санкт — Петербург. Наше время. Июнь

Прошло почти два года после той нашей поездки на Ладогу. То странное происшествие со следами не забылось, но как‑то поблекло в памяти. Единственным напоминанием о нем осталось то, что я поседел. Причем до смешного избирательно. В моей шевелюре и раньше попадались седые волосы, но теперь они скучковались вместе, как будто мазнул кто по моему чубу кисточкой, обмакнув ее предварительно в серебрянку. Полоска не слишком широкая и даже не сплошная. Летом, когда волосы чуть выгорают, ее и не видно почти. Но Колька заметил еще тогда и прикололся, что я стал косить под Юрича. У того тоже седой лоб, а не виски, как у всех нормальных людей.