|
Чтобы подстраховаться на случай самого худшето, снова сбегал к воде. Проверил, дотащу ли оболтусов. Дотащу. Сашка, правда, тяжелее меня, но если взять на плечи… Измерил дубинкой глубину у валунов. Всего полметра. Значит, не утоплю, если брошу в воду. Правда, головы придерживать придется, чтоб не нахлебались. С чувством исполненного долга вернулся назад. Сидят, привалившись спинами к камням. Молчат. Ладненько. Я устроил себе ложе из рюкзаков и собственной куртки и прилег, лениво отгоняя комаров. Небо было все такое же серое. Тучи летели быстро. Судя по тому, как они светились на западе, солнце уже садилось. Сколько же времени? А, плевать! Я расслабился и стал наблюдать за ласточками. Судя по их полету, — быть дождю. А пищат‑то как! И тут я услышал звук. Тонкий, на грани слышимости свист. Он как‑то перекликался с криком ласточек, но как, я поначалу не понял. Понаблюдал еще. Ничего не ясно… Откуда свист? И тут до меня дошло. Крылья! Это крылья ласточек режут воздух! Атас! Разве можно такое услышать? Но я слышал все очень отчетливо. Звук точно соответствовал птичьему пилотажу. Та‑ак. Похоже, приход начался и у меня… Однако это были еще цветочки. Вскоре я не только слышал свист воздуха, рассекаемого крыльями, но и видел бледные розоватые следы, которые оставались за птицами в небе. Это было очень интересно, я увлекся и не заметил, что Колька поднялся со своего места. До меня дошло, что он стоит, только когда он первый раз взмахнул моими дубинками. Ого! Ну дает! Дубинки ровно гудели, выписывая восьмерки, петли и дуги. Колька показывал высший класс обоеручной работы оружием. Он вращался и кружил, переходя с техники дубинок на технику парных мечей и обратно. Оружие оставляло в воздухе радужные следы. Коляныч, казалось, окружил себя сферой сверкающих нитей. Вращение все убыстрялось, и я заметил на лице друга удивленное выражение, как будто он сам не понимает, как это все у него получается. Внезапно он остановился. Радужная сфера медленно гасла. — Круто, Коляныч! — сказали мы с Сашкой в один голос. Колька растерянно улыбнулся и положил оружие. Только теперь я заметил, что уже стемнело. Да, колбасит меня — будь здоров! А что было бы, зажуй я пару десятков этих коварных грибочков? Это совсем мало, но мне по ходу хватило бы. Ребята слегка пришли в себя, хотя было ясно, что грибы еще действуют. Снова разгорелся костер. Опять вскипятили чай. Сашка с Колькой принялись делиться впечатлениями, а я рассказал им про птиц и радужную сферу. Они с подозрением воззрились на меня. Я даже подумал, что Коляныч вот‑вот полезет за пазуху, проверять — не стырил ли я у него отраву. Но он только покачал головой и буркнул: “Я же говорил…” — 90 —
|