|
А к слову сказать, у нас за лесом было хайрюзиное озерцо, куда, пока стояли в том месте; я частенько бегал на зорьке с удочкой. Она про то знала, рыбу, что я ловил, не раз жрала и похваливала, а сейчас придумала, значит, мое добровольное в план обратить. Ну, я, конечно, на дыбки. «Нельзя, говорю, мне лагерь без людей оставлять. Во-первых, говорю, у меня с беспокойным сердцем рыба на крючок не пойдет, Во-вторых, говорю, в лесу уже три дня медведиха круг палаток шляется. А ну как пронюхает, что никого нет, да и разорит все на свете!» Куды там, стоит наша Таись Иванна на своем. «Я, говорит, Лаврухин, не могу позволить вам без дела сидеть, следовает вам работать, где приказано, а не хотите, говорит, честно трудиться, я отошлю вас с письмом в управление!» Ну, конечно, я в отказчиках даже в лагере не бывал. Что делать? Ладно, думаю. Пойду рыбу ловить. Мне же лучше! Эх, думаю, Мать твою разорви! Кабы ты, медведиха, поучила нашу стерву хорошему обхождению! Ладно. Назавтра я, значит, пораньше все кончил. Кашу под войлочную полость заложил, лошадей с собой к озеру погнал да и сел под камень с удочкой. Сижу допоздна, хайрюзов в ведро складываю да покуриваю. Как солнце к горам закатилось, встал и лошадей к дому наладил. Подхожу, а там уж крик-стон стоит. Наша Таись Иванна голосит дурным голосом. «Я, кричит, не позволю над государственным имуществом издеваться. Я, кричит, в лагерь его загоню обратно. Он это, кричит, с умыслом подстроил, разгромил, разграбил!» Ну, думаю, услышала меня медведиха. Будет сейчас кино. Подхожу. Смотрю. Мать твою разорви! Вот это, думаю, поучила! Медведиха весь как есть лагерь переворотила. Из моей палатки куль муки к самой речке стянула. Так всю дорогу засыпала, хучь на лыжах беги. Хлеб, масло, трехлитровку сгущенки поела, гречиху и хвасоль круг палатки целиком рассеяла и палатку повалила. Спасибо еще, не порвала! А вот палатку Таись Иванны начисто на лоскутки порезала, всю постель вытащила и в лошадином навозе вываляла. Однако и это бы ничего, а хуже всего, что медведиха все комбинации Таись Иванны, все как есть, чистые и грязные, голубые и фиолетовые, по кустам до речки развесила. Смех, да и только! Будто и впрямь нашу начальницу к порядку приучала! Подхожу и вижу: наши ребята подбирают вещи и со смеху давятся, а Таись Иванна, вся белая от злости, кричит, бегает и с кустов свои тряпки сымает. Увидела меня с ведерком, в котором хайрюзы трепыхаются, и и-их как взвилась! «Ты, кричит, нарошно ушел. Знал, кричит, о медведе и ушел специально, чтобы лагерь разорить. Это, кричит, политическое вредительство. Я тебе покажу, все сполна, кричит, с тебя деньгами вычту!» — 211 —
|