Туманы знания драконов, учение тольтеков, том 3-й

Предаваться таким мыслям означает полностью лишиться здравого смысла. Человек не в состоянии повелевать силой — ведь это всеобщая сила; с другой стороны, поскольку сила являет­ся продуктом восприятия, человек действительно способен уп­равлять собственным уровнем восприятия, то есть его настрой­кой, а это, разумеется, определяет и его уровень личной силы. Таким образом, хотя человек не в состоянии управлять силой непосредственно, он вполне может выбирать любое восприятие событий своей жизни. Именно этим люди и занимаются; такое действие лежит в самой основе явления социальной обусловлен­ности, поскольку, несмотря на присущее человеку грубое ощу­щение отделенное™ от всего окружающего, все человеческие су­щества инстинктивно склонны к групповому сознанию — в ре­зультате им нравится подчиняться единодушию группы и, в осо­бенности, добиваться одобрения своих собратьев. Конечным ре­зультатом такого поведения становится то, что люди цепляются за всеобщий сон, словно это и есть окончательная реальность, и при этом навсегда приспосабливают свое восприятие к ограни­чениям этого сна. По этой причине люди не только ограничива­ют свое восприятие и сводят свое существование к жизни в рам­ках иллюзии, но и, хуже того, уменьшают свою личную силу, то есть сами лишают себя сил.

Поддержка всеобщего сна без затрагивания основ социаль­ной обусловленности требует относительно жесткого закрепле­ния точки сборки каждого человека на одном и том же уровне восприятия. Более того, поскольку человек постоянно стремится к ощущению надежности своего жизненного опыта, та позиция, в которой закрепляется точка сборки, всегда должна находиться в рамках познанного. С учетом того, что нам уже известно, мож­но сделать вывод, что всеобщий сон — и, следовательно, соци­альная обусловленность — зависит от той интенсивности, кото­рая закрепляется и поддерживается большей частью человечес­ких существ. Именно поэтому обычные люди склонны совер­шенно не замечать непознанного; при любом столкновении с ним они ведут себя так, словно это часть познанного, которая по каким-то причинам складывается «неправильным образом» и потому должна быть подчинена или отброшена, причем как можно скорее. Очевидно, что при таком отношении люди пос­тоянно мешают самим себе сознательно шагнуть в непознанное, а их жизни превращаются в одностороннюю рациональность, в пределах которой непредвиденные проявления непознанного воспринимаются как полный беспорядок «удач» и «невезений».