Туманы знания драконов, учение тольтеков, том 3-й

Оказавшись в непознанном, воин обнаруживает, что там его со всех сторон подстерегает целый ряд неведомых испытаний, требующих новых знаний, и любое небезупречное поведение оз­начает физическое, умственное или эмоциональное уничтоже­ние. С другой стороны, умение танцевать на грани означает при­обретенную способность воина уравновешивать трезвостью страх перед гибелью; эта способность позволяет ему оседлать лю­бую встретившуюся волну и скользить на ее гребне, так как неу­мение сделать это также означает уничтожение в той или иной форме. Иными словами, танец на грани представляет собой уме­ние, которое воин приобретает в результате того, что относится к смерти как к своему лучшему советчику, — ведь воин прекрас­но понимает, что поступать иначе означает отказаться признать существование стрелков Вселенной, чьи удары могут принести мгновенное уничтожение.

Таким образом, отношение к смерти как к лучшему советчи­ку сводится к признанию того, что у человека нет иного выбора, кроме освоения танца смерти, позволяющего танцевать на гра­ни.

Одним из глубочайших следствий принципа жизни на грани является то, что жизнь вечно нова, вечно обновляется. Вследс­твие этого воину, который живет на грани, жизнь никогда не кажется застывшей, повторяющейся или скучной — напротив, каждый миг его жизни наполнен благоговейным удивлением и захватывающими чудесами. Ученику не очень легко постичь это, так как большая часть учеников склонна считать слово «грань» чем-то вроде «внешнего края жизни», если читатель позволит мне использовать такое странное выражение. Я могу попытаться пояснить это только одним способом: путем аналогии, которая использовалась для этого с незапамятных времен. В ней жизнь сравнивается с огромным колесом — колесом жизни.

Кроме широкого обода, у колеса жизни есть множество спиц, отходящих от центральной ступицы. Большую часть чело­вечества следует отнести к ободу этого колеса, тех, кто продви­нулся несколько далее обычных людей, — к его спицам; одни из них ближе к ободу, а другие — к ступице. Те читатели, которые бывали в парках развлечений, знают, что центробежной силы на внешнем крае вращающегося колеса достаточно, чтобы вызвать у человека головокружение; обычно она настолько велика, что в буквальном смысле слова приковывает человека к одной точке. Иными словами, положение на ободе колеса жизни не только приводит в замешательство, но и удерживает человека на месте.

Однако следует понимать, что большая часть колес враща­ется под воздействием той круговой силы, которую сообщает им ступица, и поэтому то, что Толтеки называют гранью, достаточ­но буквально означает внутренний край ступицы колеса, то есть тот ее край, который находится ближе всего к ведущему валу; в рамках нашей аналогии он соответствует источнику проявлен­ной жизни. Там, в центре колеса, при твердом сосредоточении на ведущем вале, жизнь вовсе не выглядит вращающейся с такой головокружительной скоростью. На самом деле, по сравнению с внешним ободом и даже спицами, внутренний край ступицы ка­жется почти неподвижным и спокойным. С другой стороны, центробежная сила вдали от ступицы колеса вызывает такое впе­чатление, словно яростный ветер не дает человеку дышать; един­ственный способ остаться в живых заключается в том, чтобы противопоставить этой силе соответствующую центростреми­тельную силу. Это выражается следующим изречением: