Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

Глава 17

Я НАНИМАЮ ЧАСТНОГО ДЕТЕКТИВА

Когда поезд проходит через туннель и становится темно, вы не выбрасываете билет и не соскакиваете с поезда. Вы сидите спокойно, не двигаясь, и доверяете машинисту.

Корри Тен Бум, выживший в Холокосте

Я искала малейший проблеск в потемках души. Слова Флоринды «мы даже не заметим, нам нет ни­какого дела, убьешь ты себя или нет»... Эти слова от­носились не ко мне. Инстинктивно я знала, что Фло­ринда была не права относительно моих мотивов самоубийства, — уже в третий раз я увидела, что она ошибается (сначала — когда она подвергала сомне­нию искренность моей любви к Карлосу, потом — случай с моими фотографиями «ню»), и это пробило мощную брешь в броне моей преданности. Но я не сосредоточивалась на этом. Конечно, были само­убийства по причине желания наказать или получить внимание, — Флоринда, должно быть, почерпнула свою логику из учебников по психологии для сред­ней школы. Но есть и другие виды мотиваций. Мое побуждение заключалось в том, чтобы прекратить боль.

Вступая в мир магов, я плыла по течению.

Успешная продажа моей первой книги поддер­живала меня на плаву, но мой дружок несколько

лет назад предал меня, оставил, уйдя к другой, именно тогда, когда умирал отец. Я позвонила ему по телефону-автомату из больницы, чтобы сказать, что отец умрет через несколько часов. Он ответил: «Я не могу говорить с тобой сейчас, я не один, со мной...» Я рухнула в коридоре боль­ницы. Мой брат поднял меня, и мы возвратились в палату, чтобы быть с отцом до конца, шепча ему о нашей любви и моля, чтобы он услышал нас сквозь кому. Когда мой «бывший» увидел некро­логи на первых страницах газет, он заполнил автоответчик сообщениями, в которых твердил одно и то же: «Я и не предполагал, что он дей­ствительно умирал».

Моя мать была в ужасной форме, и нам с братом приходилось принимать новые трудные решения. Я задумала вторую книгу, но желания писать не было. Причиной моей депрессии была смерть отца. Состояние матери ухудшалось; она свалилась от болезни после серьезного удара и постепенно сла­бела. Я не могла собрать разбитые части вместе. Даже то, как я просыпаюсь утром, было неправиль­но—я ненавидела само пробуждение, — хотя ела здоровую пищу, фанатично делала зарядку и совер­шала «правильные» поступки. Депрессия не прохо­дила, я начинала принимать прозак и была рада хотя бы небольшому облегчению.

Поэтому когда Флоринда представила свой уп­рощенный анализ моего суицидального поведения, ей было одинаково безразлична то ли я волком выла от своих сомнений, то ли «трудная магическая лю­бовь» заставила меня блефовать. Она была не права, я не хотела ничьей жалости, я хотела уйти. Я хотела уйти намного раньше, чем появился Карлос, чтобы заманить меня. Я хотела уйти от боли — вездесущей, непрекращающейся боли.